Владимир Кузьмищев - Тайна жрецов майя

В транскрипции это обозначает: 8 бак’тун 14 к’атун 3 тун 1 виналь 12 к’ин 1 эб 0 (нуль) йаш-к’ин. Если мы переведем эту дату майя на язык цифр, то получится, что от первоначальной даты прошло 1 253 912 дней, или 3435 лет и 157 дней. Следовательно, Лейденская пластинка датирована примерно 322 годом по нашему летосчислению. Однако нужно также учесть дату Календарного круга — 1 эб 0 йаш-к’ин: первое число тринадцатидневной недели, день «эб», нулевое число (первый порядковый номер) месяца йаш-к’ин. Включив ее в расчеты, мы получаем 317 год нашей эры.

Чтобы упростить записи календарных дат майя, сейчас не пишут названия единиц из их таблицы (тун, к’атун, бак’тун и т. д.). Вместо этого ставятся только цифры, указывающие на их наличие: 8. 14. 3. 1. 12. 1 эб 0 йаш-к’ин (Лейденская дата).

Теперь нам остается лишь добавить, что первоначальная дата также имела свое название и место в Календарном круге. Она уже хорошо знакома читателю: это «4 Ахав 8 Кумху».

В более поздние времена майя почти повсеместно отказались от «длинного счета» — так принято называть датировку, примененную на Лейденской пластинке, — и перешли к упрощенному счету по к’атунам — «короткий счет». Однако это нововведение, к сожалению, лишило датировку майя абсолютной точности.

В заключение добавим, что календарь и летосчисление майя были заимствованы ацтеками и другими народами, населявшими Мексику.

Трудно, невероятно трудно представить, какие титанические усилия потребовались от этого народа, чтобы создать цивилизацию, следы которой — развалины священных городов — так потрясали бы своей неповторимой красотой, величием и монументальностью нас, жителей XX века.

Каменный молот, каменное рубило и руки, удивительные руки простого крестьянина, создали все эти чудеса искусства, которыми нельзя не восхищаться. Однако эти же руки, возделывая простой заостренной палкой поля кукурузы, создавали и тот избыточный продукт, благодаря которому стало возможно строительство самих пирамид, храмов и дворцов. И с каждым новым храмом и дворцом, с каждой новой ступенью пирамиды росла, углублялась и ширилась пропасть между господствующими классами и простым народом. Но строительство культовых сооружений пожирало не только избыточный продукт: оно опустошало и без того скудный стол труженика полей, отнимая у него последние силы, выключало из сельскохозяйственных работ — основы основ экономики древних майя — тысячи крестьянских рук.

Между тем пирамиды становились все выше. Тонкие, изысканные украшения храмов и дворцов обрастали все более замысловатыми, вычурными узорами — они должны были убедить простых смертных в том, что порождены прихотью и фантазией всесильных обитателей потусторонних миров. Белокаменные гиганты, раскрашенные яркими красками, наполняли страхом сердца людей. Да и как не поражаться могуществу тех, кто сумел на земле воздвигнуть сооружения, строительство которых было по плечу разве что самим богам!..

А рядом с процветающими священными городами майя, в гористых зарослях сельвы или на заболоченных равнинах, бродили племена кочевников. Вечно голодные, почти нагие, вооруженные дротиками и каменными ножами, они с трудом добывали себе пропитание. Мелкая лесная дичь, дикие плоды, а чаще корни лотоса и других растений составляли их скудный рацион. Кочевники говорили на гортанном языке, похожем на язык тех, других, богатых и могущественных, населявших сказочно прекрасные города, но они не понимали друг друга.

Возделанные поля кукурузы, несметные богатства огромных поселений, окружавших сплошным частоколом острокрыших хижин гигантские каменные дома, в которых обитали неведомые страшные чудовища, неотвратимо манили к себе племена кочевников-варваров. Голод, постоянные лишения, подобно могучему ветру, гнали их туда, подавляя страх, заставляя забывать о силе и ловкости хорошо вооруженных воинов, о жестокости и могуществе служителей чудовищных богов.

Словно морские волны обрушивались они на каменные громады городов, разбивались о них и, обессиленные, откатывались назад, в дикую сельву и непроходимые топи болот. Казалось, что процветанию и могуществу жречества и знати, правивших священными городами майя периода Поздней классической эпохи, уже ничто не может противостоять по крайней мере на земле…

Но ветер крепчал. Постепенно маленькие волны собирались в гигантские валы, готовые смести все на своем пути…

Шли последние века первого тысячелетия новой эры…

Брат Великого Каймана сидел на стволе огромного дерева, поверженного на землю страшным ураганом. Он пронесся над селением словно смертоносное дыхание гигантского чудовища. Вначале чудовище вдохнуло в себя воздух, и в его черную пасть, заслонившую небо, улетели хижины, камни, растения и даже животные. Потом оно выдохнуло его, выбросив назад все то, что сумело уцелеть: град камней, изуродованных стволов деревьев, — и потоки воды обрушились на землю.

— Ты найдешь Каменотеса и скажешь ему: «Когда придет третья луна», — говорил Брат Великого Каймана стройному юноше, стоявшему в позе человека, готового броситься бежать. — Возвращайся сразу. Глаз не закрывай. Запомни колодцы, тропы, поля маиса… Беги, торопись. Великий Кайман не велит больше ждать…

И юноша побежал. Он бежал туда, откуда каждое утро вставало солнце, заливая землю своим светом и теплом. Вот и сейчас оно выплывало из-за леса. Он успеет согреться в теплых солнечных лучах прежде, чем окажется в непроходимых зарослях сельвы, куда солнце не проникает даже в полдень.

Юношу звали Быстрееоленя. Несмотря на молодость, он был опытным лазутчиком. Поэтому Брат Великого Каймана поручил именно ему это опасное дело. Пока он будет пробираться к городу Спящего Ягуара, чтобы разыскать там Каменотеса, вождь его народа соберет боевые отряды. Настало время напасть на это жирное логово могущественных жрецов, поклонявшихся огромной лесной кошке и страшному чудовищу. Чудовище звали Ицамна — бог неба. В честь Ицамна жрецы строили огромные каменные хижины и, чтобы удовлетворить его свирепую жестокость, приносили в жертву множество прекрасных вещей и даже живых людей. Должно быть, это Ицамна два дня назад проглотил хижины, в которых жили Быстрееоленя и его братья по крови, и уничтожил запасы корней лотоса и лилий — женщины собирали их на озерах и болотах.