Владимир Кузьмищев - Тайна жрецов майя

Однако нам не повезло: вскоре машина сломалась, и по рекомендации шофера-мексиканца мы были вынуждены приступить к несложной процедуре «голосования» на шоссе, как оказалось, совершенно одинаковой во всех странах мира.

Не было машины, которая не остановилась бы при виде сигнала бедствия, но все они шли, перегруженные пассажирами, и поэтому на нашу долю доставалось лишь искреннее сочувствие.

Наконец далеко-далеко на прямом и узком, как школьная линейка, шоссе появилась маленькая точка. Она быстро росла, пока не достигла размеров большого многоместного автобуса. Он затормозил прямо перед нами. Не мешкая, мы заняли свободные места, и автобус рванулся вперед.

Он был довольно ветхой конструкции, но развивал огромную скорость. К сожалению, это обстоятельство не очень влияло на скорость нашего передвижения, поскольку водителю приходилось довольно часто останавливать машину, чтобы принять новых и распрощаться со старыми пассажирами. Десятки людей, молодых и старых, женщин и мужчин, прошли перед нашими глазами.

Мы смотрели на них и изумлялись; казалось, что они только что сошли с фресок и барельефов древних храмов и дворцов Паленке, Бонампака, Ушмаля, Чич’ен-Ица… Горбатый, почти полукруглый нос; острый, но не выступающий вперед подбородок, чуть-чуть раскосые черные глаза, и только лоб не был таким опрокинутым и заваленным назад, каким его изображали художники и скульпторы в древности. Но такое различие во внешности древних и современных жителей Юкатана имеет вполне точное объяснение: древние майя, по-видимому, считали идеалом красоты такой лоб, который образует с линией носа почти прямой (!) угол.

Однако природа чрезвычайно редко шла навстречу их вкусам, и тогда люди сами придумали, как подогнать себя к эталону красоты. Для достижения необходимой деформации черепа они изобрели специальный «пресс». Он состоял из двух положенных друг на друга прямых досок, скрепленных веревками с одного конца; с другого конца доски разводились, и в вершину образовавшегося угла втискивалась голова новорожденного младенца. Постепенно разведенные концы досок стягивались (тоже веревками), доводя приплюснутость черепа до нужной формы, которая диктовалась нормами красоты. Судя по тому, что майя достигли в науках, искусстве, архитектуре и других сферах своей деятельности, такая деформация черепа в младенческом возрасте не сказывалась в дальнейшем на умственных способностях, если, конечно, новорожденные выживали, ибо какая-то часть из них умирала, не перенеся этой пытки.

Долгое путешествие — верный союзник для тех, кто ищет собеседника. Вскоре после одной из многочисленных остановок на сиденье перед нами оказался пожилой мужчина, одетый, как и все мужчины Юкатана, в синий груботканый, костюм, похожий на комбинезон. Ему нетрудно было угадать в нас случайных пассажиров этого обычного рейсового автобуса; нам же был не менее очевиден его интерес к «нашим особам». К взаимному удовольствию, знакомство быстро состоялось.

Пожилой мужчина оказался учителем. Он возвращался в школу от своих родных, живших в небольшом селении на берегу моря. Когда и мы, в свою очередь, представились ему, он не стал скрывать своего удивления и заявил, что впервые видит советских людей и слышит русскую речь.

Узнав, зачем мы приехали на Юкатан, он стал рассказывать о древней цивилизации майя, остатками материальной культуры которой буквально «утыкан» весь полуостров. Он говорил удивительно ярко. Было видно, что учитель не только знает историю своих древних предков — в школе он преподает математику, а не историю, — его глубоко волнует все, что связано с прошлым величием и могуществом, с разрушением цивилизации майя испанскими завоевателями, с безрадостным и тяжелым периодом колониального господства. Однако больше всего импонировала его беззаветная вера в светлое будущее своего народа.

В небольшом городе, лежавшем на нашем пути, автобус вдруг запрыгал по канавам, которыми были покрыты городские улицы и центральная площадь. Мы вспомнили, что точно такими же канавами «разукрашено» большинство улиц и площадей Мериды — столицы Юкатана. Учитель догадался, о чем мы говорили между собой (конечно, по-русски).

— Пропаганда, — сказал он, отвечая на незаданный ему вопрос. — Гринго [33] роют нам канавы ради «прогресса», требуя взамен нашего «союза» в их грязных делах. Канавы прорыли давно, а водопроводные трубы никак не проложат…

Мы поняли намек относительно пресловутого «Союза ради прогресса» и в шутку сказали, что подумали, будто канавы — оригинальные археологические раскопки, которые ведутся в городах Юкатана.

— Этим они тоже интересуются, — сказал сердито учитель, — они всюду поспевают…

Он долго молчал, думая о чем-то своем, а потом заговорил:

— Вы, должно быть, уже посетили Чич’ен-Ица! Там обязательно побывает каждый, кто приезжает на Юкатан. Помню, я еще был мальчишкой, когда все эти земли — я имею в виду территорию, которую занимает Чич’ен, — купил консул Соединенных Штатов в Мериде мистер Эдвард Томпсон [34] . Каждый, кто интересуется древними майя, конечно, слышал это имя. Но не все знают его так хорошо, как мы, юкатанцы… Он их купил. Но что значит купил? Время тогда было неспокойное, в Мексике началась гражданская война против диктатора Порфирио Диаса [35] , в которую охотно впутывались и гринго… Так что, собственно, покупать земли Чич’ена было не у кого, но Томпсон как-то сумел оформить бумаги и принялся рыскать по развалинам…

Никто не спорит, что именно этот гринго обнаружил священный город майя Чич’ен-Ица. Впрочем, и без него город бы нашли… Он начал вести здесь археологические раскопки. Рыл, копал, что-то куда-то таскал — словом, вроде бы полезное дело делал. Но сколько и чего вывез он отсюда — одному господу богу ведомо! Правда, многое все же попало потом в разные музеи, частные коллекции, конечно, не бесплатно, однако никто не знает, что еще хранится в его трастьенде [36] .

Но не это самое страшное и обидное. О покойниках не принято говорить плохо, но консул Томпсон оказался таким ничтожеством, что просто невозможно поверить: уходя из Чич’ена, он сумел, простите за грубое слово, так нагадить, что потребовалось несколько лет, чтобы хоть немножко разобраться в том, что натворил этот подлец. Представляете, он приказал рабочим перетаскивать стелы, колонны, барельефы и другие украшения, а то и целые блоки одних древних сооружений к месту расположения других, к которым они, естественно, не имели никакого отношения. Иными словами, он совершенно сознательно стремился все запутать, чтобы после его ухода из Чич’ена уже никто не мог с достоверностью определить, что и к чему относится, что и где находилось прежде, до прихода этого гринго в Чич’ен-Ица…