Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

Русский император не навязывал Австрии Суворова; она сама признала его якорем своего спасения, сделала своим фельдмаршалом, обещала широкие полномочия. При таких исключительных условиях можно было не обращать внимания на формы, а заботиться о сущности. Но ничто так не живуче, как дурные традиции, и ничто так не чувствительно, как самолюбие, особенно если под ним нет ничего.

В Вене успел написать его портрет "первый венский живописец" Крейцингер. Портрет Суворова остался в Вене как бы на память; оригинал в нее более не возвращался. Суворов, кончивший переговоры с Венским кабинетом ничем, дал только в частном обществе шутливое обещание: не следовать примеру других, не обращаться с французами так деликатно как с дамами, ибо он уже стар для любезностей. Но он ошибся, полагая, что выедет из Вены с полной волей. На прощальной аудиенции Франц принял его благосклонно, но при этом вручил инструкцию с указаниями для начала кампании.

После вступительных комплиментов, в которых между прочим значились и "великие, испытанные дарования" Суворова, инструкция гласила, что целью первых наступательных действий должно быть прикрытие австрийских владений и постепенное удаление от них опасности неприятельского вторжения. Для этого надлежит обратить усилия в Ломбардию и в страну по левому берегу р. По; достигнутые успехи оградят южный Тироль от неприятеля, освободят от французов полуденную Италию и дадут возможность усилить союзную армию в Италии частью тирольских войск. Согласно с этим, Суворов должен был отрядить часть войск в Полезину и в низовья По для наблюдения за неприятелем со стороны Феррары, а с главными силами двинуться к Минчио, перейти ее, овладеть Пескьерою и потом или осадить Мантую, или блокировать ее, продолжая наступление к рекам Олио и Адде. План дальнейших действий Суворов обязан был сообщить императору. Чтобы не отвлекать Суворова, поручено генералу Меласу вести с гофкригсратом переписку о продовольствии и других потребностях.

Вероятно, Суворов решил держаться данных правил постольку, поскольку они будут отвечать его собственным предположениям, вытекающим из условий места и времени. Он делал так всегда, не только отступая от инструкций, но даже вопреки им. Он полагал, что успех все покроет и извинит, как было до сих пор. Что касается хозяйственной части, то передача её другому вероятно была даже приятна Суворову, по крайней мере на первое время.

Суворов дал верх над собой австрийскому императору, что и выразилось внезапно появившейся инструкцией. Недостаток в переговорах сказался и в том, что потом каждая сторона считала себя правой, и Франц оправдывался перед русским Государем тем, что поступил на основании венских переговоров. Таким образом, если строго придерживаться истины, то нельзя вину во всех плачевных последствиях отнести безраздельно на Венский кабинет, а Суворова признать только несчастной жертвой.

Выезжая из Вены, Суворов поблагодарил графиню Разумовскую за гостеприимство, надел на нее золотое сердечко на золотой цепочке, замкнул сердечко и ключик оставил при себе.

Направившись на Брук и Виллах, он стал обгонять русские войска, которые теперь шли ускоренным маршем и, по свидетельству Суворова, сделали 88 миль в 19 дней несмотря на непогоду, разливы рек, бездорожье и гористую местность. К 3 апреля авангард Багратиона был в Вероне, но войска двигались эшелонами и последний находился еще в 12 переходах. Навстречу Суворову в Виченцу выехал генерал-квартирмейстер армии маркиз Шателер. Суворов пригласил его в карету Шателер развернул карту и стал объяснять движения войск, наводя Суворова на изложение мыслей о плане действий. Суворов слушал рассеянно и произносил иногда только: "Штыки, штыки".

В этот день в Вероне были выставлены трофеи, добытые в недавней победе над французами. Здесь, как и в других местах Италии, население делилось на две партии: сторонников и противников Франции и её режима. Первая партия была в начале сильна, но от безмерных грабежей и насилий французов быстро редела и потом, благодаря победам Суворова, уменьшилась до ничтожных размеров. При виде трофеев впечатлительный народ пришел в восторг, образовалось гулянье, открылось празднество. Австрийские власти и успевшие съехаться русские генералы готовились к встрече Суворова. Народ это узнал и толпами повалил по дороге за город. В 6-7 верстах встретили экипажи. Такой как здесь встречи не было даже в Вене. Толпы окружили карету Суворова, укрепили на ней принесенное из города знамя и с криками провожали до городских ворот. Тут прибавились новые толпы, которые на каждом шагу умножались; многотысячное сборище кричало виваты Суворову и Францу, двигалось, волновалось и на разные лады высказывало свой восторг при виде знаменитого полководца. В такой триумфальной обстановке Суворов не без труда подъехал к дому.

Военная система, благодаря которой Франция с успехом противостояла Европе, сложилась под влиянием обстоятельств. В начале анархия, охватившая Францию, разрушила в войсках дисциплину; армия перестала существовать. Стали искать средства и нашли указание на полях сражений. Следовало избегать правильного боя и заменять крупные столкновения рядом мелких стычек; задирая неприятеля, тревожа его беспорядочным огнем, учащать усилия и в массах людей находить для этого способы. При революционном возбуждении люди поступали под знамена в большом числе. Не было средств и времени для снаряжения и обучения людей, приходилось высылать свежих рекрут, но это оказалось достаточным при новом образе действий. Обучение стало поверхностным и не обращалось в цель, как в других европейских армиях; смысл его заключался в усвоении людьми общего условного языка, без чего не будет взаимного понимания. Был введен рассыпной строй и колонны, требующие меньшей дрессировки людей, в стрелки рассыпались целые полки, колонны походили на кучи; действовали налетами, занимали неприятеля малой войной.

Успехи придали смелости революционному правительству, политика и война сделались наступательными. Способ военных действий преобразился в систему, по духу родную дочь революции. Ополчения росли, люди прибывали во множестве и находили в своих полках опытную боевую школу. Французские колонны, не теряя времени на маневрирование и стрельбу, в которых были слабы, бросались в штыки и прорывали тонкий строй неприятеля, который привык видеть в штыке последнее средство. Кроме многочисленности и готовности сойтись на штык, французские войска приобрели и другие преимущества. Они были легки, не имели обоза, палаток, даже зачастую одежды, обуви, продовольствия, ибо на снабжение всем этим не хватало ни времени, ни средств. Все надлежало добыть самим в неприятельской стране, а до тех пор терпеть и изворачиваться. Будучи налегке, они отличались от неприятеля быстротой походных движений и энергией в ведении военных операций.