Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

10 сентября главные силы Суворова тронулись из Таверны к Белинцоне, а Розенберг из Белинцоны двинулся вверх по р. Тичино. Лил дождь, резкий ветер прохватывал насквозь, ночи были сырые и холодные; войска дрогли на биваках. На третий день корпус Дерфельдена, преодолев множество препятствий, расположился у Дацио, туда же подошла от Биаско австрийская бригада Штрауха. Розенберг продолжал обход неприятельской позиции на Сен-Готарде. Дорога для его колонны была длиннее и хуже, с крутыми спусками и подъемами, под непрерывным дождем, по скользким косогорам, с переправами вброд через потоки по колено и по пояс. Солдаты выбивались из сил, несколько человек сорвалось с крутизны и расшиблось, погибло также несколько лошадей с вьюками. Переходы были не в меру велики; войска подымались с рассветом и шли почти безостановочно до самой ночи, а на ночлеге не всегда находили даже хворост для костров. При всем том отсталых было мало: солдаты пособляли друг другу и облегчали ношу тех, кто выбивался из сил. Колонна сделала 75 верст в трое суток и, пройдя 12 сентября Дисентис, где стояла австрийская бригада Ауфенберга, пришла к ночи в Тавеч. Но и здесь ей не удалось отдохнуть, потому что назавтра предстоял поход и атака неприятеля, а ночь была бурная и холодная, с постоянным дождем.

Несмотря на невзгоды, войска были бодры и, по замечанию одного из участников похода, готовы в бой не только с французами, но и с австрийцами. Союзники успели внушить большую неприязнь в рядах русских войск. Не только офицеры, но и солдаты знали имя Тугута, толковали в границах своих понятий о его интригах и вероломстве, считая его чем-то в роде чумы. Кто из офицеров был посведущее, рассказывал анекдоты, вспоминал былые времена, приводил случаи неблагодарности австрийцев к России. Не мудрено, что солдаты изъявляли в шутку готовность бить "не только синекафтанников, но и белокафтанников", и так как австрийское коварство и вероломство не подлежали в их мыслях никакому сомнению, то горячая любовь к обиженному Суворову дошла до обожания.

А сам он, предмет этого обожания, находился среди них по-прежнему простой, доступный, бодрый, изображая первого солдата своей армии. Как всегда, он ехал на казачьей лошади, в легком костюме, прикрытый только тонким, ничем не подбитым плащом, который прослыл в войсках за "родительский", и был сшит 7 лет назад в Херсоне. Голову Суворова прикрывала не каска, как обыкновенно, а круглая широкополая шляпа, неизвестно почему предпочтенная наперекор сезону. Возле него тащился на казачьей лошади и новый его поклонник, Антонио Гамма, 65-летний старик, хозяин дома, где Суворов квартировал в Таверне. Забыв свои годы, семью и домашние дела, он следовал за Суворовым весь поход до Кура, служил местами проводником и не раз приносил войскам пользу .

От Дацио, где остановилась колонна Дерфельдена, до Айроло, занятого передовым французским постом, оставалось всего 10 верст. Сен-Готард угрюмо смотрел на пришельцев; при ненастье вид его был вдвойне суров и внушителен. Гору эту охраняла бригада Гюдена; другая, Луазона, была вблизи, по долине верхней Рейсы; общая численность их до 9,000 человек. Незначительны были эти силы, но местность удваивала, если не утраивала средства обороны. Особенно недоступна была позиция со стороны Италии. Тянувшаяся тут тропинка пересекала горные водотоки, спускалась в глубокие ущелья и подымалась по кручам. В бурное время и при зимних метелях она делалась недоступной, что подтверждалось многочисленными несчастными случаями, и только христианское самоотвержение небольшой общины, занимавшей Госпис, странноприимный дом, выстроенный на высоте 6,800 футов, умеряло число жертв. Атака Сен-Готарда с этой стороны была делом очень трудным и рискованным, оттого Суворов и послал Розенберга обходом в тыл французской позиции, но положиться на один обходный корпус тоже было нельзя, потому что неприятель мог его подавить. На этом была построена диспозиция. Войска Дерфельдена делились на три колонны; правая, из авангарда Багратиона и дивизии Швейковского, должна была обойти левый фланг неприятеля, отрядив от себя несколько батальонов еще правее; левая, из двух австрийских батальонов Штрауха и одного русского, направлялась к верховьям р. Тичино; средняя, из дивизии Ферстера и двух австрийских батальонов шла через Айроло. Боковым колоннам приказано выступить в 3 часа ночи 13 сентября, средней - держаться несколько сзади, чтобы атаковать одновременно; в голове всех колонн иметь пионеров, а артиллерии находиться при средней.

Утро встало пасмурное, мглистое; дождь перестал, густые облака лепились по ребрам гор. Выдвинувшись от Дацио, войска, по диспозиции, разошлись; Багратион стал взбираться на кручи, послав небольшой отряд за отступившими от Айроло французскими постами и отрядив правее себя три батальона и спешенных казаков. Передовой отряд слишком горячо гнал посты и зарвался в атаку сильной французской позиции, начальник был убит, другой, заступивший его место, ранен. Багратион поддержал отряд несколькими ротами, а правый французский фланг обошла левая союзная колонна. Французы отступили и заняли новую позицию. Здесь их атаковала средняя колонна с дивизией Швейковского, которую Суворов не послал за Багратионом, потому что видел неимоверные трудности подъема правой колонны в горы. Французы, пользуясь местностью, вели губительный огонь, и хотя две правые русские колонны обходом заставили их отступить, они не раз еще останавливались на выгодных позициях и давали отпор, прежде чем поднялись на вершину горы.

Здесь благоприятность местности для французов увеличивались в несколько раз, тем паче, что на подкрепление Гюдена успели прибыть ближайшие войска Луазона. Русские пошли штурмовать с фронта позицию впереди Госписа, но французы били их из-за утесов и каменей чуть не на выбор, и атака была отбита. Одушевленные присутствием Суворова и великого князя, войска двинулись вторично, и опять с неудачей и еще большей потерей. Багратион все не показывался на фланге; войска его, карабкавшиеся по утесам и стремнинам без всяких тропинок, изнемогали от усталости, а продвигались мало. Вершина горы пред ними как будто вырастала и уходила вдаль, или совершенно застилалась облаками, которые охватывали войска густым туманом.

Было 4 часа, ночной темноты оставалось ждать недолго. Суворов стал опасаться за Розенберга, о котором не было слуха, а между тем с ним находилась почти треть армии, и порученная ему операция отличалась большой смелостью замысла. Опасение это поддерживалось необыкновенным упорством французской обороны, как бы указывавшей на двойную цель противника. Суворов велел штурмовать французскую позицию в третий раз. Войска двинулись, и почти одновременно против неприятельского левого фланга показалась на снежной вершине голова колонны Багратиона. Французы поспешно ретировались, Сен-Готард был взят.