Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

Приехав в Яссы в первых числах мая, он представился Румянцеву, был назначен в дивизию генерал-поручика графа Салтыкова, получил от него в командование отряд, расположенный под Негоештским монастырем и 5 мая был на месте. Здесь он встретил старых знакомцев - Астраханский пехотный полк; отряд его состоял кроме того из части Астраханского карабинерного полка, 4 полковых и 5 турецких орудий и 500 донских казаков, всего 2300 человек.

Турецкое государство, некогда грозное, уже значительно преобразилось. Грубая, но крепкая сила, связывавшая разнородные части империи, ослабла, и государство стало являть признаки не близкого, но несомненного распада. Отсутствие законности, безнравие, продажность в самых грубых формах, деспотизм, доведенный до идеала, - вот из каких элементов состояла внутренняя жизнь Турции. Упадок произошел главным образом от личных свойств турецких государей. Длинный ряд первых правителей Турции состоял из лиц способных, энергичных, вполне соответствовавших своему положению; последующие турецкие властители отличались свойствами противоположными. Они заперлись в гаремах и предоставили правление визирям; начался застой, потом наступил упадок и мало-помалу перешел в омертвение. Деспотизм как главнейший государственный принцип остался, но утратил характер движущей силы и превратился в эгоистическое самовластие и тиранию.

Это больше всего отразилось на военной силе, особенно на ее духе. Лучшее турецкое войско, янычары, первоначально комплектовавшиеся воспитанными в исламе детьми христиан, сделались в мирное время ремесленниками, торгашами, промышленниками; война стала для них неудобством. Войны, прежде беспрестанные, происходили все реже; дисциплина упала; простая и суровая жизнь полудикого воина измелилась; остались храбрость, фурия, но пропали стойкость и упорство. Победы над турками участились; Турция стала терять одно за другим свои завоевания. Но пренебрегать турками все-таки было нельзя, что они блистательно доказали Австрии, принудив ее к унизительному Белградскому миру. Лишь во второй половине ХVIII века в Европе окончательно пропал страх перед турками, и этим она была обязана исключительно России, т.е. двум турецким войнам Екатерины II.

Турки сохраняли еще многие качества хороших солдат, и если бы во главе их явился человек, напоминающий султанов старого времени, обладающий крупным военным дарованием, то для успешной борьбы с турками потребовались бы и другие средства, и другие усилия. Но подобного человека не оказалось, и качественные недостатки турки возмещали количественно. Их армии состояли из огромных, недисциплинированных и не имевших правильного устройства масс. Пехота сражалась беспорядочными толпами, отличаясь однако же довольно меткой стрельбой; это же свойство принадлежало отчасти турецкой артиллерии. Кавалерия действовала врассыпную; в одиночном бою турецкие кавалеристы были значительно лучше европейских. В наступлении турки отличались стремительностью и порывом, но не настойчивостью; для оборонительной войны в открытом поле не годились и предпочитали укрепленные лагери. Так как недостаток настойчивости при атаках есть недостаток капитальный, особенно при действии против русских войск, то, благодаря своей многочисленности, турки прибегали к ряду последовательных атак свежими частями войск. Это затрудняло победу над ними, ибо, убегая после неудавшегося удара, турки не несли значительной потери. Через несколько дней после поражения их толпы являлись перед неприятелем, который считал их истребленными. Настойчивое и продолжительное преследование было единственным условием полного поражения этих недисциплинированных банд, которые разбегались и сбегались с одинаковою легкостью. Но трудность продовольствования войск являлась серьёзным к тому препятствием, и препятствие это делалось иногда необоримым вследствие полного разорения, которому подвергали турки путь своего бегства. Таким образом война затягивалась надолго, истощая противника. Успех над турками мог быть решительным и потери их тяжелыми при удачных штурмах занятых ими укреплений. Но штурм крепостей нельзя возвести в систему войны, и прибегать к этому с надеждой на успех может не всякий.

Военные действия на Дунае должны были возобновиться с половины февраля, когда букарестские конференции закрылись, но ни русские, ни турки не были готовы. Екатерина требовала немедленно открыть кампанию, перенести наши действия за Дунай, разбить визиря и занять край до Балкан. Румянцев не видел возможности открыть действия раньше конца апреля, а решительные операции за Дунаем считал неисполнимыми по малочисленности армии. В ней было под ружьем 50000 человек; она должна была охранять течение Дуная на 750 верст и защищать княжества. Отряд генерал-майора Потемкина стоял на нижнем Дунае против Силистрии; левее его генерал-майор барон Вейсман фон Вейсенштейн в Измаиле; правее генерал-поручик граф Салтыков; главные силы в Яссах. Румянцев сообщил свой взгляд в Петербург и ждал дальнейших повелений.

Петербургский план кампании был слишком смел и не отвечал средствам, которыми располагал Румянцев. А Румянцев со своей стороны предлагал менее, чем мог, и быть может слишком оберегал свою недавно приобретенную славу. Из Петербурга пришло подтверждение прежнего повеления. Боясь ответственности, Румянцев запросил главных подчиненных генералов: задунайская экспедиция признана преждевременной до наступления полной весны.

Тем временем армия визиря у Шумлы росла, началась расчистка дорог оттуда к Дунаю. Предприимчивость турок увеличивалась, хотя наступательные их попытки оканчивались неудачно. Чтобы получить возможность перевести за Дунай главные силы, Румянцев приказал сделать на правую сторону Дуная поиски. Главный из них предназначался против Туртукая и выпал на долю Суворова.

Верстах в 10 от Дуная, на левом берегу впадающей в него р. Аржиша, находился монастырь Негоешти. Пост этот занимал оконечность левого фланга дивизии графа Салтыкова и был связью с отрядом Потемкина. Тут Дунай не шире 300 сажен, но турки зорко наблюдали за рекой и за всем происходившим на противоположном берегу.

Нужные для переправы суда приготовлялись еще до прибытия Суворова на р. Аржише; всего изготовлено 17 лодок для 600 человек, не считая гребцов. Но провести эту флотилию в Дунай было мудрено, ибо устье Аржиша обстреливалось батареей и турецким судном, вооруженным пушками. Чтобы не разоблачить своих намерений, Суворов предложил перевезти суда к берегу Дуная на подводах, приказал собрать для этого сколько можно обывательских подвод, выбрать в гребцы людей из Астраханского полка, приготовлять сходни, шесты, багры и т. п. Приготовления проводились осторожно; в то же время собирались сведения о силе Туртукая, о городе и его окрестностях. По донесениям, силы турок были значительны. Суворов просил у Салтыкова подкрепления; обещано прислать несколько эскадронов кавалерии. Что ему было делать с конницей, когда требовалась исключительно пехота, в которой был недостаток? Однако, приходилось ограничиться тем, что есть, и Суворов решил провести поиск 8 мая, но потом отсрочил, так как обещанная подмога не приходила, и обывательские фуры с волами не прибывали. Между тем дело было спешное; поиск велено было провести во что бы то ни стало, главнокомандующий ждал. Наконец, полковник Мещерский прибыл 8 числа с эскадронами Астраханских карабинер и подошли подводы.