Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

Пехоты было 1720, регулярной конницы 855, казаков 680, арнаут 100, но на ту сторону переправлено 2500 человек, в том числе часть спешенных карабинер. Турок свыше 4000 в двух лагерях, усиленных укреплениями и батареями.

Незадолго до наступления ночи отплыла первая линия судов, артиллерия открыла огонь и заставила турок очистить противоположный берег. Не обращая внимания на неприятельские выстрелы, первая линия высадилась, построилась в шестирядную колонну, взобралась на нагорный берег и заставила турок бежать из малого лагеря за овраг. Отсюда, пользуясь темнотою, они рассчитывали сделать на русских нечаянное нападение, но майор Ребок, согласно диспозиции, двинулся вперед, перешел два глубокие оврага под сильным огнем и отбил яростную атаку. За оврагами находился ретрашамент, где турки сосредоточили силы; ими командовал начальник туртукайского отряда. Ребок поднялся на бруствер и ударил в штыки. Была жестокая свалка; турки упорно держались 4 часа, действуя холодным оружием; почти все русские офицеры были ранены. Наконец турки, несмотря на громадный перевес, были опрокинуты, благодаря энергии и настойчивости Ребока. Два русские каре, выстроившиеся на горе под началом полковника Батурина, не поддержали Ребока, как следовало по диспозиции, и тем едва не испортили дело.

Суворов прибыл со вторым отделением судов, что не совсем понятно, ибо ему следовало самому руководить делом с самого начала. Правда, главная роль предоставлялась храброму Ребоку, и он оправдал доверие Суворова. Кроме того, важно была своевременно переправить второе отделение судов, и Суворов сам хотел присмотреть за этим; суда все-таки запоздали. Суворов тотчас подкрепил Ребока, добивавшего турок, перестроил войска сообразно с обстоятельствами и послал арнаутов и казаков влево очистить лес от неприятеля, тревожить его с тыла криками и увеличивать беспорядок, а сам, в ожидании третьей линии судов с конницей и артиллерией, осмотрел местность. Неприятель попытался мешать высадке третьей линии, но прибывшие Ингерманландские карабинеры и казаки при свете наступившего дня помогли кончить дело. турки бросили второй, большой лагерь у берега Дуная, немного выше города, бежали к Рущуку и были преследуемы верст пять.

Так кончился бой, начатый Ребоком и довершенный кавалерией; даже не вся пехота была введена в дело. Русским досталось 14 медных пушек и 35 разных судов, большое количество харчевых запасов, отданных войску. Турок легло 600 - 800 человек, в том числе - паша из Физулла-Сары, которого свалил ординарец Суворова, сержант Горшков. Потеря русских не меньше 150-200 убитыми и ранеными. Больше других потерпел Астраханский пехотный полк.

Войска вели себя прекрасно, несмотря на то, что и в пехоте, и в казаках было много новобранцев. Суворов впрочем успел подучить их на свой лад и очень хвалил Салтыкову их поведение в бою. Проштрафилась немного часть карабинер, отправившись самовольно в турецкий лагерь за добычей, но была проучена самими же турками. Суворов, будучи крайне истощен лихорадкой, мог двигаться только с помощью двух человек, поддерживавших его под руки, и говорил так тихо, что при нем находился офицер для повторения приказаний, но под конец дела он сел на лошадь.

К вечеру Суворов возвратился на свой берег, послав Салтыкову известие о победе и отправив майора Ребока с донесением к Румянцеву.

Румянцев был очень доволен поиском на Туртукай. Главные силы переправились через Дунай, Осман-паша был разбит; важнейшее из передовых укреплении Силистрии взято благодаря искусству Вейсмана; но Силистрия была слишком сильной, и овладеть ей надежды почти не было. Силистрийский гарнизон ожидал крупной подмоги. Салтыков на среднем и верхнем Дунае ничего не делал, несмотря на настойчивые требования Румянцева, во всем находил неодолимые затруднения и турок от Силистрии не оттянул. Только второй поиск Суворова на Туртукай и победа над турками генерал-поручика Каменского в тот же день при Журже прикрыли несколько неспособность и сонливость Салтыковского командования.

После Туртукая Суворов получил приказание идти к Журже с флотилией и отрядом на усиление Салтыкова. Он оставил в Негоешти рекрут Копорского полка, на Ингерманландцев возложил охранение Негоешти и Обилешти и отправился на лодках вверх по Дунаю. С ним были Астраханский пехотный полк, батальон Апшеронского полка и шесть орудий; Астраханские карабинеры и казаки следовали берегом. В боеприпасах ощущался крайний недостаток, а предстояло проходить мимо турецкого лагеря в 12 верстах ниже Рущука. Суворов писал Салтыкову: "Не знаю, как мне пройти варварский лагерь; в баталию вступать, особливо морскую, апетиту нет; ежели потребно, ваше сиятельство мне помогите". Вскоре он послал другое письмо; беспокоясь за свой район и за Букарест, оставшиеся почти без защиты, он писал: "прикажите, ваше сиятельство, чтобы я со всею моею кучкою поворотил к Негоештам; она не велика; человек с сотню лучших Астраханского пехотного полка молодцов убыло, кроме больных, да и пообессилели. Также надобно немножко выэкзерцировать, порасстроились... Верьте, в нас вашему сиятельству прок не велик, а во мне и подавно, мне надо выздороветь; придет чахотка - не буду годиться".

Волей-неволей Салтыкову пришлось исполнить просьбу Суворова: Ингерманландский полк понадобился на другие потребности и был снят в тот самый день, 21 июня, как Суворов вернулся к устью Аржиша. Суворов получил приказание препятствовать сообщению турок по Дунаю и грозить им новой экспедицией, чтобы хоть несколько отвлечь их силы от Силистрии. Он принялся строить укрепления и батареи, исправлять флотилию, обучать подчиненные войска. Опасность возросла вследствие расширившегося до Ликорешти Суворовского района; турки могли прорваться в Валахию или потеснить русских за Негоешти и сжечь на Аржише флотилию.

В это время Румянцев, угрожаемый турками с тыла, стягивал войска обратно к дунайской переправе и отрядил против угрожавшего корпуса генерал-майора Вейсмана. 22 июня произошло сражение при Кучук-Кайнарджи; несмотря на огромный перевес, турки были разбиты. Но победа стала русским тяжелее поражения: герой Вейсман был убит. Отражая атаки турок, он стоял в шеренге переднего фаса каре; пуля пробила ему руку, грудь и попала в сердце. Падая, он успел только сказать: - Не говорите людям!

Но солдаты узнали, и ярость их дошла до крайности: туркам не давали пощады и даже перекололи пленных. Вейсман обладал крупными военными талантами и пользовался безграничным доверием войск; имя его было самым популярным в рядах Румянцевской армии. По складу своего военного дарования, по неустрашимости, энергии, верности военного взгляда, он был схож с Суворовым, и в этом лежал залог его славной будущности, если бы Бог продлил его жизнь.