Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

Суворов старался влиять и на население: ласкал начальников и властных людей в ногайских ордах, шутил с ними, дарил их вещами и деньгами, обещал многое в будущем, служил за них ходатаем пред Румянцевым. Меньше 100 дней пробыл Суворов в этом краю, а между тем край был уже изучен, неприятель исследован, построено больше 30 укреплений, изменен порядок службы на кордоне. Набеги из-за Кубани прекратились; татары, охраняемые от волнений закубанских эмиссаров и от набегов хищников, успокоились, принялись за мирные занятия и стали убеждаться, что русские действительно имеют добрую для них цель. Умный, проницательный Румянцев оценил плодотворную деятельность Суворова на Кубани и отзывался о нем с удовольствием и похвалою.

Он не был так же доволен Прозоровским. Несмотря на одержанную в октябре 1777 победу, восстание распространялось. Многие русские продовольственные магазины были захвачены, сообщения Прозоровского с отрядами, крепостями и границей отрезаны. Положение русских сделалось критическим, некоторые посты с их отрядами были брошены на произвол судьбы. Правда в декабре восточная часть Крыма была уже очищена от мятежников, но явился новый претендент на ханство, Селим-гирей. Турция послала в Черное море, для поддержки татар, 8 военных кораблей. Генерал-майор Райзер, делая одни грубые ошибки, в заключение куда-то пропал со всем своим отрядом. В конце концов мятеж был усмирен, и Селим-гирей бежал.

В апреле Прозоровский получил двухгодовой отпуск по болезни, и на его место Румянцев назначил Суворова.

Когда Прозоровский еще не уехал, Суворов сдал свой пост, приехал в Бахчисарай и там остановился, не сообщая Прозоровскому. Через несколько дней Прозоровский узнал об этом; имея отпуск в кармане, он известил Суворова, что приедет к нему для сдачи корпуса. Суворов сообщил через нарочного на словах, что по болезни принять не в состоянии. Тогда Прозоровский через того же посланного просит известить о часе, в который он может приехать на следующий день, но ответа и назавтра не получил. Из своего лагеря он послал в Бахчисарай адъютанта; адъютант вернулся и доложил, что Суворова нет дома, он ужинает у резидента, а на другой день собирается ехать к хану. Прозоровский понял, что Суворов не желает свидания с ним, и послал генерала Леонтьева, а сам отправился в путь. Но о выходке Суворова не преминул донести главнокомандующему.

Суворов нарушил военные приличия и даже простую вежливость, обязательную в отношениях образованных людей. Причины тому те же, что и раньше, только с новыми оттенками. Прозоровский, хотя не лишенный некоторого военного дарования, мог быть соперником Суворову только "по отвесу списочного старшинства", но в глазах Суворова этот "отвес" имел значение важного греха. Прозоровский был строгий блюститель всякого воинского порядка, даже наружного, благоговел пред Фридрихом Великим и любил кстати и не кстати толковать о тактике. В этих его качествах было уже немало такого, что претило Суворову. Кроме того, при своей мелочности и придирчивости, Прозоровский не отличался самостоятельностью. Когда 12 лет спустя его назначили главнокомандующим в Москву, то Потемкин написал Екатерине, что она выдвинула из арсенала старую пушку, которая несомненно будет стрелять в назначенную ей цель, ибо своей не имеет, но зато может запятнать Государыню кровью в потомстве.

Суворов прежде всего взялся за больных и за госпитали. Больных в госпиталях оказалось около 1200 человек. Он приказал эвакуировать таврические госпитали, а от находившихся вне полуострова отказался вовсе, представя об этом Румянцеву. Возложив попечение о больных на полковых командиров, как на прямых ответчиков, Суворов принялся за военную часть. Он разделил полуостров на округа для удобства наблюдения за турками; указал, какие укрепления усилить и какие возвести вновь; протянул по морскому берегу линию постов; завел сигналы между сухопутными войсками и флотилией; приказал обучить людей распознаванию своих судов и турецких. Чтобы устранить возможность недоразумений, он издал 16 мая подробную инструкцию, которая вменяла в обязанность войскам соблюдать согласие с обывателями; последним указан порядок принесения жалоб. Начальникам рекомендована неусыпная бдительность, взаимная связь и подкрепление, употребление оружия лишь в крайности, а с покоряющимися полное человеколюбие. 16 мая Суворов отдал приказ по войскам крымского и кубанского корпусов о порядке службы вообще.

Порта тем временем решила послать в Черное море три эскадры, двинула к границе войска и стала строить через Дунай мост у Исакчи. Румянцев уполномочил посланника в Константинополе подать ультиматум. Он смог так поступить потому, что все путанное дело охраны татарской независимости велось с нашей стороны гладко, а со стороны Турции было много промахов.

Румянцев предписал Суворову не допускать высадки турок в Крыму. Задача была трудная, потому что мы находились с Турцией в мире и действовать следовало мирными средствами, а к оружию прибегать лишь в крайности. Румянцев сомневался в способности Суворова и писал Потемкину: "Как господин Суворов не говорлив и не податлив, то не поссорились бы они, а после бы и не подрались". Однако Суворов вступил в переговоры. Турки говорили, что русские не имеют права занять Крым, независимость которого признана недавним миром, и флот их не должен плавать по Черному морю, принадлежащему Турции. Суворов объяснял, что русские войска находятся в Крыму по приглашению татарского правительства, а флотилия плавает для охраны Крыма. Вместе с тем он выражал свое удивление на счет нахождения турецкого флота у берегов независимого полуострова, которому никто не угрожает и правительство которого к турецкой помощи не прибегает. В заключение Суворов объявил, что насильственное вступление турок на берег будет принято за разрыв, и русские прибегнут к оружию для защиты независимости Крымского ханства.

7 Июня в ахтиарской (севастопольской) бухте стояло несколько турецких судов, с которых часть людей высадились ночью на берег и убили казака. Эти суда находились тут давно, и миссия их заключалась в попытке поднять татар против хана и русских. Суворов, стоявший лагерем вблизи Бахчисарая, пригласил хана и вместе с ним объехал верхом часть берега в виду турок. Он выбрал и наметил тут места для укреплений, и в ночь на 15 июня 6 батальонов русской пехоты с конницей и артиллерией расположились по обе стороны ахтиарской бухты и приступили к возведению насыпей. Утром работу прекратили. От турок последовал запрос; Суворов в дружественном ответе указал на убитого казака. Следующей ночью работа по возведению укреплений продолжалась, в третью также. Укрепления могли запереть турецким кораблям отступление. 17 июля, несмотря на противный ветер, турки вышли из бухты на буксире гребных судов и бросили якорь в море, в получасе от берега.