Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

В январе 1788 Австрия вступила в войну. Порта не теряла надежды на успех, понимая, какие затруднения предстояли союзникам. Традиционная медленность и нерешительность австрийцев были туркам хорошо известны, а потому они их не очень опасались, и один из пашей выразился, что новые враги будут только лаять, а вреда причинят не много.

С нашей стороны готовился балтийский флот для отправления в Средиземное море и Архипелаг, но не был отправлен вследствие открывшейся войны со Швецией; увеличивался черноморский флот, снаряжались частные суда крейсерами, укомплектовывались войска. Потемкин обращал большое внимание на обучение армии и на увеличение числа легкой кавалерии, особенно казацких полков. Он набирал в казаки и мещан, и ямщиков, и бродяг, и всякого рода людей, стараясь создать пограничные казачьи поселения. Заботливость Потемкина о войсках была изумительная, она касалась всех сторон солдатского быта; на этом он как бы желал наверстать недостаток боевых способностей. Оно поддерживал переписку с Суворовым, сообщал политические новости, посылал образцы изменяемого вооружения и снаряжения, поздравлял с праздниками. Однажды он послал ему свою шинель, прося носить ее вместо шлафрока. Видно, что между ними существовали очень хорошие отношения. Он подчиняет Суворову гребные суда, командование коими поручил принцу Нассау-Зигену. В эту зиму прибыл к Суворову его племянник, князь Алексей Горчаков, сержант Преображенского полка, старший сын его сестры Анны Васильевны (впоследствии военный министр). Потемкин просил Императрицу назначить Горчакова флигель-адъютантом к дяде. Суворов старался поддержать благосклонность всесильного временщика и начальника; переписывался с ним в самых почтительных выражениях, а иногда, дабы не беспокоить его, обращался к правителю его канцелярии Попову. В письмах к Попову у него проскакивают некоторые намеки насчет разных лиц, что называется сорвавшиеся с языка, а потому он просит Попова сжигать эти письма. К Попову же он направляет своего племянника при довольно характеристическом письме. "Посылаю моего мальчика; сделайте милость, представьте его светлейшему князю; повелите ему, чтобы он его светлости поклонился пониже и ежели может быт удостоен, поцеловал бы его руку. Доколе Жан Жаком мы опрокинуты не были, целовали мы у стариков только полу."

К марту 1788 были сформированы обе армии. В Екатеринославской состояло 82000 человек, кроме казаков, в Украинской - 37000. До комплекта было далеко: в Екатеринославской насчитывалось почти 10000 больных, да в разных отлучках состояло 31000. Она была снабжена лучше Украинской, благодаря положению и силе своего командующего. Румянцев доводил до сведения Императрицы, что его армия боса, нага и почти безоружна.

Австрийская армия по численности равна обеим русским, но растянута от Днестра до Адриатического моря благодаря кордонной системе, изобретенной австрийским фельдмаршалом Ласси. Желая прикрыть всю восточную границу, австрийцы раздробили силы, всюду были слабы и потому не обещали успехов, оправдывая мнение турок.

Князь Потемкин тоже облегчил жизнь Порте: вместо того, чтобы выделить отдельный корпус для наблюдения за Очаковым, решил осаждать крепость всеми силами и таким образом отодвигал наступательные действия. В половине мая он стянул войска к Ольвиополю на Буге. Левый фланг австрийцев под началом принца Кобургского пытался завладеть крепостью Хотином; Румянцев перешел за Днестр, чтобы прикрыть осаду Хотина и Очакова. Турки усилили гарнизоны Очакова и других пограничных крепостей и, выслав к Очакову флот, решили атаковать сначала главные силы австрийцев, а затем русских.

20 мая турецкий флот стал на якорь в 29 верстах от Очакова и послал мелкие суда в лиман для разведки. Ими была окружена и атакована русская дубель-шлюпка, посланная с поручением из Глубокой в Кинбурн. Командир шлюпки капитан-лейтенант Сакен, приказав экипажу спасаться вплавь, взорвал ее вместе с собой. Есть известие, впрочем недостоверное, что взлетел на воздух и турецкий корабль, сцепившийся со шлюпкою на абордаж, и что этот геройский поступок навел на турок панику. Как бы то ни было, турецкий флот оставался в бездействии до 7 июня.

Русский флот уступал турецкому и состоял преимущественно из легких судов. Гребной флотилией командовал храбрый, предприимчивый принц Нассау-Зиген, а парусным флотом Поль-Джонс, известный борец за независимость Америки; последний находился у первого в подчинении, но согласия между ними не было. Турецким флотом командовал капитан-паша Гассан, отважный моряк, превышавший тогдашний турецкий уровень.

Парусная и гребная русские эскадры вышли из Глубокой и стали в 5 верстах от турецкого флота, расположенного левым флангом к очаковскому берегу. Неравенство сил было видимое, и 7 июня турки повели атаку. Завязалось жаркое дело, которое кончилось поздно ночью полной неудачей турок. У них два судна были взорваны, третье загорелось, 18 были повреждены. Наши потери были ничтожны, и все дело ведено исключительно гребной флотилией. Турецкая флотилия легких судов стала вдоль очаковского берега.

Дело 7 июня было первым, но конечно не последним; в том порукою служили и сила турецкого флота, и личные качества Гассан-паши. Суворов, оценив важность положения кинбурнской косы для морских действий на лимане, положил тотчас же вооружить ее батареями. Принялись немедленно за работу; возведены были две батареи на 24 пушки, устроена ядро-калительная печь, и все это по возможности замаскировано. Батареи отстояли от Кинбурна на 3 или 4 версты и требовали особых оборонительных средств. Суворов расставил в этом промежутке 2 батальона, четырьмя отдельными частями. Половина людей стояла постоянно в ружье, другая отдыхала. Положение этих батальонов было тяжелое, потому что они стояли на месте прошлогодней битвы. Трупы, зарытые в песок, издавали отвратительный запах. Явились признаки заразы, несколько человек умерло. Суворов предписал частые купанья в море и как можно больше движения, испытав пользу этих мер на себе. Находясь весьма часто на косе, он был доведен однажды трупным запахом почти до обморока и только выкупавшись в море, избавился от дурноты.

Гассан-паша через 10 дней атаковал русских вторично. Однако в ночь перед боем прибыло из Кременчуга на усиление русской флотилии 22 новые вооруженные лодки. 17 июня турки атаковали, бой продолжался без перевеса в чью-либо сторону, пока один турецкий корабль не взлетел на воздух. Это произвело между турками панику, и суда бросились под прикрытие крепости, кроме флагманского корабля. Русские гребные суда окружили его и взяли; успел спастись лишь Гассан-паша. Началось беспорядочное бегство; принц Нассау преследовал; турецкие суда одно за другим взлетали на воздух. Гассан-паша решил покинуть Очаков и соединиться с эскадрой, стоявшей в открытом море. Была ночь; турецкие корабли медленно двигались к выходу в море, но едва поравнялись с кинбурнскими батареями, как те открыли по ним до того сильный огонь, что Гассан стал опасаться, не попал ли в темноте под пушки кинбурнской крепости. Он велел прибавить парусов и кое-как вывел авангард в открытое море, но не так дешево отделался остальной флот. В час ночи взошла луна, турецкие корабли находились так близко, что каждый почти снаряд попадал в цель. Вдобавок, суда натыкались на мели и превращались в неподвижную цель. Поднялась суматоха; одни суда горели, другие тонули, люди бросались в воду, а русские ядра продолжали бить на выбор. С батарей было разбито 7 судов.