Том 5. Литература XVIII в.

С первых лет самостоятельной теоретической деятельности Гердер стремится к широте охвата явлений мировой культуры. Его не удовлетворяет ни одностороннее преклонение перед античностью, ни какой — либо приоритет христианского вероучения. Он часто прибегает к понятию бога, но далек от канонического его истолкования. Понятие бога сливается с понятием природы, причем особенно настойчиво подчеркивается всеобъемлемость, всеобщая терпимость, бесконечное богатство проявлений воли божьей, «…каждый характер, каждый особый склад мышления образует черты этого духа — целое можно было бы назвать тем исполинским божеством, которому Спиноза дал имя «Пан! Вселенная!» — пишет Гердер, сопоставляя драматургию Софокла и Шекспира (статья «Шекспир»).

Именно у Гердера (раньше чем у Гете) начинает складываться понятие мировой культуры, в том числе мировой литературы. Он стремится расширить привычные границы культурных взаимовлияний, преодолеть европоцентризм. В дневнике путешествия 1769 г. он говорит о двух потоках, формировавших европейскую цивилизацию: первый — с Востока, через Грецию, и второй — с Севера. И тут же восклицает: «И кто знает, не появится ли третий поток из Америки, а под конец еще один от мыса Доброй Надежды из стран, расположенных за ним!» Речь идет не только о многообразии культур, но и об их взаимодействии.

Опыт исторического подхода у Гердера тесно связан с другим его важным открытием — понятием народности. Вопрос о народности у Гердера разрабатывается в нескольких аспектах. Прежде всего эпохальным по значению было обращение к сокровищам устного народного творчества. Ранние просветители (в том числе и Лессинг) не смогли оценить значение фольклора, ибо не видели в нем отражения просветительского разума, считали произведения устного творчества слишком наивными и примитивными, не придавали им никакого воспитательного значения. Традиция Просвещения в этом вопросе была так устойчива, что Гердер не сразу решился опубликовать сборник народных песен, а после первой публикации подвергся резким нападкам немецкой просветительской критики, в частности Николаи.

Подбор образцов народных песен у Гердера богат и разнообразен. Он группирует в отдельные циклы песни с Дальнего Севера и песни южных народов — гренландские, лапландские, сицилийские, старофранцузские. Интересны образцы песен народов Прибалтики. Примечательны интерес и внимание, проявленные Гердером к фольклору славянских народов.

Но не только широк географический диапазон песен — Гердер демонстрирует многообразие их содержания, поэтическое свидетельство богатства народной культуры. Отдельные песни удостаивались похвалы и раньше (например, Лессингу понравились некоторые песни из Прибалтики). Но Гердер собирает не раритеты, а примеры различных видов народной культуры. Он противопоставляет современной книжной кабинетной литературе поэзию, возникшую на почве естественного мироощущения людей, близко стоящих к природе.

Отчетливо звучит руссоистский мотив осуждения современной цивилизации, извратившей естественные чувства людей: «…все стало фальшивым, ничтожным, искусственным… Поэзия, которая искони была самой стремительной и уверенной дочерью человеческой души, стала шататься, хромать и спотыкаться, стихи превратились в гимназические упражнения».

Таким образом, речь идет уже не только об устном народном творчестве. Вопрос ставится шире — о народных корнях поэзии в целом, о ее национальном характере, ибо настоящая поэзия выражает национальные чаяния. Народна эпическая поэзия Гомера, но народен и Шекспир. Поэтому, по мнению Гердера, бесплодны усилия тех, кто пытается оценивать Шекспира, исходя из правил и опыта древних. «Наш первый и последний вопрос будет: «Какова почва? Из чего она возникла? Что на ней посеяно? Что на ней может родиться?» И, говоря о Шекспире, он отвечает на эти вопросы: «История, традиция, нравы, религия, дух времени, народа, чувства, язык — как все это далеко от Греции!.. Перед Шекспиром, вокруг него были отечественные обычаи, деяния, склонности, исторические традиции».

Настойчивое утверждение национальных корней имело не только теоретическое значение. Гердер продолжал усилия Лессинга в борьбе за создание немецкой национальной литературы. Так, в статьях сборника «О немецком характере и искусстве» образцами объявлялись Шекспир и Оссиан. Но Гердер не призывал подражать англичанам, он советовал учиться у них, следовать, в частности, примеру Перси и срочно заняться собиранием и изучением народных песен: «Последние остатки живого народного образа мыслей все стремительнее катятся в бездну забвения! Свет так называемой культуры, подобно раковой опухоли, разъедает все вокруг себя!» В предисловии к сборнику народных песен (1779) Гердер напоминает об эпохе Реформации XVI в., когда «песнями сражались не хуже, чем Писанием, особенно если они затрагивали князей и общественные дела». Боевой обличительный смысл народных песен подчеркнут и в поэтическом посвящении Гердера к последнему изданию «Народных песен».

Отстаивая мысль о самобытности каждой национальной литературы, Гердер заранее отвергает любые попытки провозгласить исключительные права какой — либо нации. Он неизменно исходит из равенства наций, больших и малых.

Развивая идею самобытности культуры, Гердер поддерживает учение о гении, сыгравшее такую важную роль в идеологии и эстетике движения «Бури и натиска». В Германии приобрел большую популярность трактат Юнга об оригинальном творчестве, и штюрмеры охотно на него ссылались. На немецкой почве до Гердера, как уже было отмечено, о роли гения много говорил Гаман. Гердер выдвигает понятие гения преимущественно в полемике против нормативной эстетики: «Поэт, бог драмы! Часы на башне не отбивают тебе положенный срок, ты сам творишь границы времени и пространства, и если ты способен создать целый мир, который существует лишь во времени и пространстве, тогда ты найдешь в нем самом меру его времени и пространства; в тот мир ты должен ввести зачарованных зрителей, внушив им эту меру, или ты будешь тем, о чем я уже сказал выше, — то есть чем угодно, только не драматургом». Примером такого гения для Гердера является Шекспир.

Вместе с тем Шекспир для Гердера всеобъемлющ, как природа. «Он говорит языком всех возрастов и всех человеческих характеров». Мир шекспировских образов Гердер соотносит с понятием бога у Спинозы. «Это — Пан, Вселенная!», — восклицает он. И эта характеристика Шекспира в категориях спинозовского пантеизма свидетельствует о преклонении Гердера равно как перед английским драматургом, так и перед голландским мыслителем.

Гердер, как и Лессинг, резко ополчается против классицизма. Но, противопоставляя Шекспира французским классицистам, Гердер не просто утверждает его превосходство. Он исходит из своего учения о самобытности — национальной и исторической. Дело не в том, что французы неправильно понимали принципы античной драмы, а в том, что и создатели античной драмы, и Шекспир, и сами французские классицисты творили в разных условиях. Для Гердера ясно, что, если бы Аристотель видел драмы Шекспира, он создал бы особую теорию, отличную от той, которая была сформулирована на основе художественного опыта Софокла.