Ричард Пайпс - Струве: правый либерал, 1905-1944. Том 2

Столь неожиданному развитию событий способствовали несколько факторов. К 1908 году улеглись последние всполохи революции: два хороших урожая подряд в сочетании с безжалостными полицейскими репрессиями позволили умиротворить деревню, в то время как промышленный подъем, пришедший на смену продолжавшемуся несколько лет спаду, покончил с безработицей и забастовками. Деловое сообщество более не боялось массовых беспорядков, страх перед которыми в былые времена толкал буржуазию в объятия патерналистского государства. Столыпин пребывал в зените власти, и впереди перед Россией, как тогда казалось, простирались бесконечные годы стабильности и процветания. Это ощущение самоуверенности подвигло деловые круги на отстаивание собственных устремлений и интересов страны в целом. Более того, к тому моменту «капиталистическая» экономика России — крупная промышленность и торговля — «повзрослела» до такой степени, что у ее лидеров не оставалось иного выбора, как порвать с тесным мирком купцов и начать мыслить национально — то есть политически. Тресты и картели, активно создаваемые в то время, заставляли предпринимателей пристально следить за налоговым и тарифным курсом правительства; точно также рост промышленного производства, сопровождавшийся беспокойством по поводу рынков, вынуждал их интересоваться качеством государственного управления, внешней политикой страны и ее оборонной мощью. Короче говоря, крупный бизнес России начал отождествлять свои интересы с интересами нации — и ожидал взаимности в данном отношении. Выдающийся представитель крупного капитала А.И. Коновалов кратко сформулировал эту позицию в речи, посвященной столетию своего дела: «Для промышленности, как воздух, необходимы плавный, спокойный ход политической жизни, обеспечение имущественных и личных интересов от произвольного их нарушения, нужны твердое право, законность, широкое просвещение в стране. Таким образом, господа, непосредственные интересы русской промышленности совпадают с заветными стремлениями всего русского общества, и оно должно осознать, что высокое развитие торгово-промышленной деятельности в стране непременно вносит известные оздоровляющие начала во всю атмосферу государственной и общественной жизни» [15].

Рассматривая действительность под таким углом зрения, большой бизнес имел все основания быть недовольным сложившимся положением вещей: ему не нравились ни полуавтократическая, полуконституционная система, принятая Россией после 1905 года, ни люди, ею управлявшие. То общество, о котором мечтали ведущие предприниматели — законопослушное, процветающее и внутренне сильное, — требовало серьезных перемен. Речь шла о подлинном конституционном и парламентском режиме с самым широким избирательным правом; ограничении бюрократического произвола; и, наконец, тесном сотрудничестве между правительством и предпринимателями, которые были единственными носителями знаний и навыков, способных превратить Россию в современную великую державу. Как писал один из принадлежащих к этой группе публицистов в «прогрессистской» газете Утро России, «наш новогодний тост обращен к буржуазии, к третьему сословию современной России. К той крепнущей, мощно развивающейся силе, которая, по заложенным в недрах ее духовным и материальным богатствам, уже и сейчас далеко оставила за собою вырождающееся дворянство и правящую судьбами страны бюрократию» [16].

Наиболее видными представителями этой «новой поросли» политически амбициозных предпринимателей стали Рябушинские. Семейство происходило от крепостного-старовера, основавшего в начале XIX столетия прибыльную стекольную мануфактуру, доходы от которой позволили ему купить членство в купеческой гильдии и благодаря этому преуспеть. В отличие от потомков многих таких же удачливых крепостных-предпринимателей его наследники не промотали оставленное им состояние, но преумножили семейное дело, став к началу XX века богатейшей фамилией России. Они владели хлопковыми плантациями, текстильными фабриками, стекольными мануфактурами, лесозаготовками, недвижимостью, издательствами и банками. Во главе клана стоял старший из братьев, Павел Павлович, который получил образование в Англии и по мировоззрению своему был убежденным западником. Его младшие братья тяготели к наукам и искусствам: С. П. Рябушинский был ведущим специалистом по иконописи; Н.П. Рябушинский издавал и финансировал авангардистские журналы; Д.П. и В.П. Рябушинские интересовались авиацией и основали первый в Европе Российский аэродинамический институт [17]. Помимо управления обширной семейной корпорацией, Павел занимался активной общественной деятельностью, будучи гласным Московской городской Думы, членом правления Московской фондовой биржи и заместителем главы староверческой общины Москвы. Он был уверен, что будущее державы накрепко связано с ее предпринимателями, и неустанно пытался заинтересовать своих коллег общественно-политическими проблемами. С ним были тесно связаны такие капиталисты, как текстильный фабрикант- миллионер А.И. Коновалов, также учившийся в Англии и столь же оптимистично настроенный по поводу будущего русской буржуазии, владелец процветающих овцеводческих ферм в Сибири и на Кавказе С.И. Четвериков, представитель знаменитой семьи меценатов С.Н. Третьяков. По-видимому, в целом «прогрессивное» сообщество московских и сибирских капиталистов насчитывало около пятидесяти — ста членов.

Подобно большинству купцов, все эти предприниматели в 1905–1906 годах поддерживали октябристов. Данная партия, однако, далеко не во всем их устраивала, особенно после того, как ее возглавил Гучков (который сам являлся промышленником), безапелляционно отождествивший ее с фигурой Столыпина. По их мнению, октябристы преувеличивали достоинства русской конституционной системы и были слишком снисходительны по отношению к правящей бюрократической и аристократической элите. Кадеты им нравились еще меньше: последних они считали одной из радикальных интеллигентских организаций. Их симпатии были на стороне партии, которая сумела бы сочетать свойственное консерваторам уважение к законности и порядку (то есть к сильной государственности) с либеральными взглядами по экономическим и социальным вопросам; партии, которая смогла бы взять на себя труд по «модернизации» России, не злоупотребляя при этом насилием. Лишь к 1912 году они нашли предмет своих чаяний в лице Прогрессивной партии, возникшей на основе различных либерально-консервативных течений.

А в описываемый период в наибольшей степени их идеалу соответствовала фракция «мирного обновления», созданная в I Государственной Думе. Как отмечалось в главе 1 данного исследования, еще в июле 1906 года, сразу после роспуска парламента, лидеры фракции решили преобразовать ее в самостоятельную партию. Их программа, как свидетельствовало само название объединения, предполагала прогрессивное развитие общества в законных рамках: они мечтали об автократии, не впадающей в произвол, и о прогрессе без революций. Они отвергали любое насилие, будь то насилие правительства или интеллигенции. Некоторые их заявления как будто бы дословно заимствовались из знаменитого программного манифеста, опубликованного Струве на страницах Полярной звезды, в котором он обличал грубую силу и произвол независимо от того, кто их порождает.