Ричард Пайпс - Струве: правый либерал, 1905-1944. Том 2

Хотя деятельность Струве разворачивалась в самых различных сферах, ей неизменно была присуща одна и та же внутренняя идея. В те годы (1908–1914) Струве оказался ведущим представителем влиятельного направления русского общественного мнения, которое лучше всего именовать «национал-либеральным». Оно было национальным в том смысле, что его приверженцы ставили благосостояние и могущество России выше любых групповых интересов, будь то интересы идеологические, классовые или этнические. Будучи либеральным, данное направление полагало, что упомянутые благосостояние и могущество обеспечиваются не одной только властью, но проистекают из свободного и творческого сотрудничества последней с обществом. Националистический пафос обособлял это движение от либералов кадетского толка, в то время как преданность свободе противопоставляла его правым «патриотам».

Нарождающееся движение долгое время не имело партийного оформления. Его главными институтами были фракция «мирного обновления», сформированная в I Государственной Думе, и «экономические беседы», начатые в 1908 году по инициативе группы крупных московских предпринимателей. Периодические издания, среди которых были Русская мысль и несколько газет (таких, как Слово, Утро России), популяризировали философию либерального национализма среди широкой публики. В 1912 году движение породило Прогрессивную партию, которой было суждено сыграть заметную роль в русской истории последних лет старого режима.

Над всем этим парил мятущийся дух Струве — «Иоанна Крестителя всех наших возрождений», как называл его Горький [1], — проповедовавшего свободу, культуру и патриотизм.

Русская мысль была основана в 1880 году в качестве славянофильского органа. В 1884 году издание полевело, вобрав в круг своих читателей бывших подписчиков Отечественных записок, видного либерального и социалистического журнала, закрытого цензурой. Через год после этого редактором» стал В.А. Гольцев [2], который преобразовал его в орган умеренного народничества. На его страницах публиковались ведущие сторонники «самобытного пути России», среди которых были Михайловский, Даниельсон и Воронцов, а также романисты, склонные к «реалистическому» описанию современной крестьянской жизни, включая Успенского, Короленко и Горького. В целом издание оставалось довольно эклектичным, но в 1880-1890-е годы, когда цензура была особенно свирепой, оно внесло значительный вклад в интеллектуальную жизнь страны. Данный факт признавал даже Струве, хотя политической и экономической философии Русской мысли той поры он отнюдь не симпатизировал [3]. По меркам того времени тираж журнала был необычайно высоким: в конце 80-х годов он достигал 13–14 тысяч экземпляров [4].

Имя Гольцева настолько прочно ассоциировалось с Русской мыслью, что когда осенью 1906 года он заболел и не смог выполнять редакторские обязанности (в ноябре того же года Гольцев скончался), издатель И.Н. Кушнерев решил закрыть журнал. Однако протесты редакции и авторов оказались столь энергичными, что он сдался и согласился пересмотреть прежнее решение, попросив А.А. Кизеветтера, бывшего тогда членом редколлегии, возглавить редакцию. То был довольно странный выбор. Кизеветтер, крупный специалист по социальной и политической истории России, являлся приват-доцентом Московского университета, где готовился занять профессорскую кафедру. Несмотря на то, что этот человек часто выступал со статьями по политическим вопросам в периодической печати, никакого редакторского опыта у него не было, а судя по мемуарам, изданным в эмиграции, и с литературными талантами дело обстояло неважно. Преподавание и работа над докторской диссертацией почти не оставляли Кизеветтеру свободного времени, а то, что все-таки было, он предпочитал отдавать Конституционно-демократической партии, в ЦК которой входил и которая выдвинула его кандидатом в депутаты II Государственной Думы. Возможно, Кушнерев исходил из того, что после революции 1905 года и утверждения конституционного порядка славянофильский либерализм в духе Русской мысли изжил себя, а будущее — за либерализмом западного типа, который представляли Кизеветтер и его партия. Сам Кизеветтер также не испытывал большого энтузиазма по поводу сделанного ему предложения. Но желание спасти журнал оказалось сильнее; он согласился на предложенный пост с тем условием, что вторым соредактором Русской мысли станет Струве [5].

Сам Струве, по-видимому, воспринял идею с готовностью, ибо уже в ноябре 1906 года журнал поместил уведомление о том, что в будущем году издание будет совместно редактироваться Струве и Кизеветтером, а штаты редакции будут усилены. Соредакторы распределили обязанности следующим образом: Кизеветтер взялся вести рубрики, посвященные общей истории и истории литературы. Он также принял на себя управление самой редакцией, по-прежнему находившейся в Москве. Предполагалось, что в этом деле ему поможет С.В. Лурье, богатый дилетант, интересовавшийся литературой и философией и согласившийся вести финансовые дела Русской мысли. Струве же достались статьи по философии, экономике и политике. Он должен был также пополнять целый ряд других разделов, включая колонку разнообразных комментариев, озаглавленную «На разные темы». (Первоначально он использовал это название в Новом слове, своем социал-демократическом журнале 1890-х годов.) Каждый из двух редакторов имел право вносить предложения, касающиеся любых рубрик, но последнее слово оставалось за тем из них, в чьей «зоне ответственности» находилась та или иная тематика. Литературный раздел, от содержания которого в значительной мере зависели тираж и финансовое благополучие журнала, был закреплен в совместном ведении: на практике, правда, им занимался специально нанятый литературный редактор [6].

Подобное распределение оказалось не слишком эффективным. В эпоху, когда междугородняя телефонная связь отсутствовала, поддерживать постоянный контакт между проживающими в разных городах редакторами было весьма непросто, и поэтому внутриредакционная координация оставляла желать много лучшего. Указания, которые Струве любил отдавать Кизеветтеру, зачастую бывали неясными или же приходили слишком поздно, а это вело к частым недоразумениям и ссорам. Как показывают письма Кизеветтера к Струве, только деликатность первого сдерживала разногласия: и уж конечно этому творческому союзу было далеко до «полной гармонии», о которой Кизеветтер говорит в своих мемуарах [7]. Современный читатель должен был бы с восхищением взирать на двух полноценных редакторов, живущих в разных городах и обрабатывающих, месяц за месяцем, сотни и сотни печатных страниц довольно сложных материалов, опираясь при этом только на незначительную литературную и финансовую поддержку.