Филипп Доллингер - Ганзейский союз [Торговая империя Средневековья от Лондона и Брюгге до Пскова и Новгорода]

Любопытно, что данцигские суда, скорее всего, занимали сравнительно незначительное место в морской торговле, которую вел город. Уже в 1544 г. городской совет сетовал, что данцигский торговый флот за несколько лет сократился с 200 до 50 судов. Едва ли это можно назвать преувеличением, поскольку в 1583 г. в городе проживали всего 53 капитана, которые ходили в открытое море, две трети из них ходили на запад через Зунд, а треть ограничивалась лишь рейсами в Балтийском море. Судя по всему, и после этого данцигский флот общей вместимостью в 3500 ластов не вырос. Такой застой, возможно, объясняется низкими ставками за фрахт, которые назначала голландцы, а также упадком судоверфей, когда-то весьма процветающих.

Как и в Гамбурге, иностранцы играли преобладающую роль в данцигской торговле. Самыми многочисленными и самыми активными были голландцы; за ними шли уроженцы юга Германии. Англичан было меньше, так как в 1579 г. они учредили свое представительство в Эльбинге, и Данцигу так и не удалось заманить их назад, во всяком случае до 1628 г. Новым фактором стало присутствие французов, особенно из Нормандии. Хотя, говоря в целом, французские суда редко доходили до Данцига, в отдельные годы их можно было видеть там в больших количествах – скорее всего, они приезжали за зерном. Так, в 1587 г. их было 196, а в 1595 и 1609 гг. – почти 100. В результате в Данциге появилась французская колония, достаточно многочисленная для того, чтобы в 1610 г. Генрих IV назначил там консулом некоего Жана де ла Бланка, бывшего офицера шведской службы, который пробыл в должности 16 лет.

Хотя иностранцев привечали и принимали в «Артуров двор» (Artushof) на тех же условиях, что и местных купцов, в Данциге иностранцы не пользовались той же свободой, что в Гамбурге. Жители Данцига, которые стремились вернуть себе роль посредников, заложившую основы их благосостояния, строго придерживались «гостевого права». Хотя им не удалось помешать прямым контактам между польскими поставщиками и западными купцами, особенно на рынке зерна, они воздерживались от предоставления иностранцев равных прав с местными уроженцами. Данциг не имел соперников в роли рынка зерна, а иностранцы едва ли могли перенести свои операции в другое место. Таким образом, городу удалось сочетать традиционно ганзейские экономические методы с готовностью принимать иностранцев – к его собственной огромной выгоде.

Главным источником богатства Данцига, начиная с XV в., оставался экспорт на запад зерна из Польши, Пруссии и Померании. Три четверти его торговли проходило через пролив Зунд. Наверное, еще примечательнее, что за время Тридцатилетней войны, за исключением нескольких лет около 1630 г., торговля по-прежнему процветала, обычно достигая 40–50 тысяч ластов в год. Какими бы еще разнообразными делами ни занимался Данциг, прежде всего он считался европейской житницей.

С Любеком дело обстояло сложнее. Естественно предположить, что явный упадок Ганзы в XVI и XVII вв. должен был сопровождаться параллельным политическим и экономическим упадком города, считавшегося центром и главой сообщества.

Факты подтверждают данное предположение лишь отчасти. Любек сохранял свою долю в общем росте торговли, и его положение во многих отношениях оставалось процветающим.

Вплоть до начала Тридцатилетней войны Любек располагал самой большой флотилией из всех ганзейских городов. В его порту всегда было оживленно. В некоторые годы в конце XVI в. туда заходило более 2 тысяч судов, то есть по крайней мере в три раза больше, чем за сто лет до того. Торговля Любека процветала, как всегда, так как, несмотря на рост сообщения через Зунд, сухопутный и речной маршруты по Голштинскому перешейку по-прежнему играли важную роль для товаропотоков с востока на запад. Растущая напряженность в отношениях с королем Дании Кристианом IV в первой половине XVII в. лишь укрепляла значимость этого пути.

В тот период торговля Любека, которая выросла почти вдвое в предыдущем столетии, в основных своих чертах сохранила признаки расцвета. Одним из прочнейших оснований такой торговли служили связи Любека со Скандинавией. Хотя торговля сканской сельдью шла на спад и флотилия любекских «бергенских гостей» стала меньше, чем такие же флотилии Бремена и Ростока, норвежская треска, как и шведские железо, медь и масло, по-прежнему поставлялись в Любек в больших количествах [63] Документ № 49. , а затем реэкспортировались на Запад через Гамбург. С 1581 г. значительно сократилась прямая торговля с Россией, зато коммерция с портами на южном побережье Балтики, особенно с Данцигом, по-прежнему процветала. В основном Любек поставлял голландское сукно и люнебургскую соль, получая взамен металлы из Венгрии, лен, пеньку и воск. Как и прежде, Любек имел некоторую долю в крупномасштабном экспорте польского зерна. Экспорт пива был по всем меркам ничтожным. Пиво, которое варили в вендских городах, посылали в Нидерланды и внутреннюю часть Германии, в то время как пиво, сваренное в Гамбурге и Айнбеке, отправлялось в страны Балтии. Наконец, Любек принимал активное участие в торговле с Испанией. Компания Spanienfahrer, созданная в 1575 г., экспортировала шведские и венгерские медь и древесину из Норвегии на Пиренейский полуостров. По общему признанию, Любек по-прежнему считался главой Ганзы, и его финансы, скорее всего, были в порядке, так как город всегда платил свой «взнос» вовремя (ставка взноса была, как и у Кёльна, наивысшей). На самом деле в тот период Любек демонстрировал бесспорную жизнеспособность.

Вместе с тем появились и признаки упадка. Население Любека, которое в конце XV в. составляло около 25 тысяч человек, за последующие 200 лет как будто не выросло. Среди ганзейских городов Любек считался всего лишь четвертым по величине. С политической точки зрения престижу города очень повредило поражение Вулленвевера и катастрофа Северной семилетней войны. С экономической точки зрения в Любеке гораздо острее, чем в других местах, осуждалось иностранное влияние. Любекских купцов, которые прежде играли ведущие роли в торговле на Балтике, в их собственном городе вытесняли иностранные компании и даже компании из других ганзейских городов. В важном меморандуме, адресованном в 1609 г. городскому совету Гамбурга, Любек проводит сравнение между процветанием его конкурента и своим падением, подчеркивая утрату привилегированного статуса и торговли на Балтике. Любек жаловался на гамбургских купцов, которые потворствуют иностранцам, и обвинял их в нечестной конкуренции. Их компании имели агентов в Скандинавии, Ливонии и Польше, которые как могли старались вытеснить любекских купцов из тех областей, где они активно торговали на протяжении нескольких веков. Они хотели остаться купцами, а не превращаться просто в «лодочников, агентов и держателей постоялых дворов». Любек не желал опускаться до положения «заурядного отправителя и экспедитора».