Филипп Доллингер - Ганзейский союз [Торговая империя Средневековья от Лондона и Брюгге до Пскова и Новгорода]

В 1550–1650 гг. главные ганзейские города, хотя и в разной степени, получали выгоду от растущего процветания, свойственного тому периоду, от общего роста товарооборота и развития торговых отношений с Испанией.

Казалось, Кёльн идеально расположен для того, чтобы получить львиную долю наследия Антверпена. Близость к Нидерландам, прочные экономические связи с Франкфуртом, Италией, Англией и странами Балтии, но главное, Биржа, основанная в 1556 г., делали Кёльн первым прибежищем для многих зарубежных компаний, особенно тех, которые принадлежали католикам, бежавшим от революции в Нидерландах. Самыми малочисленными из этих беженцев оказались португальцы, несмотря на официальный перенос «португальской нации» в Кёльн в 1578 г. Гражданство Кёльна получили лишь от 15 до 35 крупных португальских купцов; самыми богатыми из них были братья Хименес. Воспользовавшись связями с Португалией и Индией, новоприбывшие вскоре сумели монополизировать торговлю пряностями и часть торговли драгоценными металлами. Затем они переключились на торговлю зерном между Балтикой и Испанией. Хотя вначале им оказали теплый прием, вскоре их успехи вызвали недоверие и обструкцию городского совета, который порицал их за мошенничество. После того как испанцы отвоевали южную часть Нидерландов и восстановили там католицизм, португальцы с радостью вернулись в Антверпен. В Кёльне они пробыли не более 10 лет. Город не сумел удержать их и получить выгоду от их инициативы.

Более многочисленными оказались итальянцы, которые прибывали в Кёльн в 1578–1585 гг., не только из Антверпена и Нидерландов, но и из Италии, следуя традиции, уходящей в XIII в. В Кёльне насчитывалось около 40 итальянских компаний, в которых всего трудились около 300 человек. Они торговали как на суше, так и на море; в основном они вывозили английское и фламандское сукно в Италию и импортировали итальянский шелк и шелковые ткани. Но их интересовали и балтийское зерно, и меха, и оружие. О росте их товарооборота свидетельствуют акцизные ведомости и сводки о «сотом пенни», налоге, созданном в 1589 г. для пополнения городской казны. В 1583 г. через их руки прошло шерсти на сумму в 480 тысяч талеров или 120 тысяч фламандских фунтов. В последнее десятилетие XVI в. они управляли до 30 % всей торговли в Кёльне, а может быть, и больше, если принимать во внимание их горячо осуждаемое умение уклоняться от уплаты налогов. Подобно португальцам, итальянцы наталкивались на враждебность горожан, которые обвиняли их в том, что они уничтожают местную шелковую промышленность. Итальянцев же злили мелочные нападки, которые сопровождали взимание налога в «сотый пенни». К тому же их самые крупные компании обанкротились: Навароли в 1602 г., Лукини в 1604 г., Морикони в 1618 г. Впоследствии итальянцы постепенно покидали Кёльн, которые не предложил им возможностей, на которые они рассчитывали. Их пребывание, хотя и не столь краткое, как пребывание португальцев, осталось эпизодом, который не оказал постоянного воздействия на экономическую жизнь города.

Самыми многочисленными среди беженцев были уроженцы Нидерландов, куда входили не только купцы, но и ремесленники, почти все католики. Они прибывали из Антверпена и Фландрии, а также из Эно и Артуа. Благодаря присутствию в городе итальянцев эти бельгийские компании продолжили свои прежние операции, главным образом экспорт зерна и тканей в Испанию и Францию и время от времени в Италию. Одной из первых таких компаний, известных нам благодаря своей бухгалтерской книге, является компания Жана Ресто, который приехал в Кёльн из Камбре в 1569 г. Компания имела агентов в Льеже, Амстердаме, Лондоне, Штаде, Нюрнберге, Руане, Кане и Ла-Рошели, а один из ее кораблей, «Черная кошка», курсировал между Кёнигсбергом и Бордо. Главным образом компания торговала шелком, бархатом и атласом из Италии, а также английским и голландским сукном. За пять лет до банкротства (1587–1592) компания купила в Кёльне и Франкфурте товаров на общую сумму почти в 50 тысяч фламандских фунтов для перепродажи главным образом в Штаде и Миддельбурге. Богатейшим из бельгийцев, судя по всему, был Николас де Грооте из Антверпена, который обосновался в Кёльне в 1584 г. Он торговал тканями и специями; последние закупали для него агенты в Венеции и Лиссабоне. Он примечателен не только своим богатством, но и тем, что поселился в Кёльне постоянно. После смерти Николаса де Грооте фирму возглавила сначала его вдова, а затем сыновья. Потомки бельгийца играли важную роль в городских делах.

Хотя случай де Грооте не уникален, он исключителен. В целом бельгийцы тоже один за другим покидали Кёльн. И город не всецело ответственен за их уход. Свой вклад внесли и восстановление мира в южных провинциях Нидерландов и, более того, постоянно неустойчивое положение в низовьях Рейна в результате прохода испанских армий. Но тем не менее правда, что мелкие придирки со стороны горожан весьма способствовали отъезду иммигрантов. Кёльн был типично ганзейским городом, с собственными торговыми традициями и ксенофобскими предрассудками. Бюргеры преследовали иностранцев вместо того, чтобы оказывать им теплый прием; они не сумели приспособиться к экономическим условиям новой эпохи и не воспользовались возможностью обновления, которая им предлагалась.

Зато Гамбург идеально приспособился к изменившемуся положению и таким образом сумел разделить наследие Антверпена с Амстердамом. Можно сказать, что город поймал приливную волну развития. В 1500 г. в Гамбурге насчитывалось менее 15 тысяч жителей, и 50 лет спустя их было всего 20 тысяч. Но в начале XVII в. их стало уже 35 тысяч, а 20 лет спустя численность населения достигала почти 50 тысяч человек. Гамбург оставил далеко позади Кёльн, чье население оставалось более или менее постоянным (35–40 тысяч жителей) с конца XV в. Таким образом, Гамбург стал ведущим немецким городом.

С коммерческой и финансовой точек зрения в Гамбурге имелись хорошие предпосылки для роста. Из всех ганзейских городов Гамбург обладал самым крупным, после Любека, торговым флотом, который в конце XVI в. обладал общей вместимостью около 7 тысяч ластов. К собственному флоту прибавились голландские суда. По некоторым данным, после того тоннаж флота в первой половине XVII в. более чем удвоился. Похоже также, что в тот период развивалось и речное судоходство, хотя сведений о нем почти нет; речной флот Гамбурга был определенно больше, чем флотилии городов, удаленных от моря, особенно Магдебурга. С помощью имперских привилегий Гамбург распространил свое экономическое влияние на верхнее течение Эльбы и даже на Одер, а также по рекам Хафель и Шпрее. В 1588 г. в Гамбурге основали фондовую биржу, сначала служившую просто местом встречи купцов. В 1619 г. появился Гамбургский банк, депозитный и клиринговый банк, созданный по образцу банка в Амстердаме. Он занимался обменом иностранной валюты, чеканкой монеты и драгоценными металлами, защищал купцов от обесценивания денег и, благодаря своим кредитным возможностям, давал значительный стимул развитию бизнеса.