Филипп Доллингер - Ганзейский союз [Торговая империя Средневековья от Лондона и Брюгге до Пскова и Новгорода]

Экспорт ганзейцев на Пиренейский полуостров главным образом состоял из продуктов питания, рыбы и прежде всего зерна, а также товаров для нужд испанских армии и флота: леса, селитры, меди для пушек и чеканки монет, льна и пеньки для такелажа и парусов. Назад ганзейцы везли соль из Лиссабона и Сетубала, растительное масло и средиземноморские фрукты, колониальные товары, специи и пряности, красильное дерево из Пернамбуко и особенно сахар из Сан-Томе или Бразилии.

Однако торговля с Испанией имела несколько недостатков. Самым серьезным считалось пиратство, особенно со стороны англичан, которые стремились перехватить эту торговлю. Чтобы минимизировать риски, ганзейские фрахтователи требовали, чтобы суда ходили западнее Ирландии, что, по крайней мере для тех, кто направлялся в норвежские порты, не составляло большого обходного пути. Но капитанам обычно не хотелось идти в обход; они предпочитали плыть напрямую, через Па-де-Кале. Более того, испанцы не доверяли ганзейцам, потому что голландские купцы часто селились в немецких городах и продолжали торговать с Пиренейским полуостровом под ганзейским флагом. В качестве ответной меры испанское правительство настаивало на сертификатах происхождения как для судов, так и для грузов. Выяснив, что таких мер недостаточно для предотвращения мошенничества, испанцы в 1603 г. решили облагать товары налогом в 30 % от стоимости, что свело бы на нет торговлю с Германией. В 1607 г. к королевскому двору Испании направили ганзейскую делегацию, расходы которой оплачивал главным образом Гамбург. На переговорах обсуждалось также участие Ганзейского союза в торговле с Новым Светом и учреждение конторы в Лиссабоне. Однако единственным результатом, которого добилась делегация, можно считать отмену 30 %-ного налога.

Отношения с Пиренейским полуостровом, судя по всему, достигли своего пика в первые годы XVII в. После подписания мира между Испанией и Нидерландами в 1609 г. торговля пошла на спад. В 1616 г. образовался союз между Ганзой и Соединенными провинциями Нидерландов. Правда, он был направлен главным образом против Дании, которая перекрывала пролив Зунд. Союз стал провозвестником смены курса. Впрочем, в 1621 г., когда между Голландией и Испанией снова начались военные действия, ганзейцы, не колеблясь, пожертвовали новыми союзниками ради «испанских гостей», и в торговле с Испанией начался новый бум. В 1621 г. 85 кораблей из Гамбурга зашли в Лиссабон. Двумя годами позже 101 ганзейское судно заходило в португальские порты и 56 – в испанские. В 1627 г. 47 судов из Гамбурга заходили в порт Сетубала. Но такое возрождение было кратковременным и скоро прервалось из-за Тридцатилетней войны.

В то время для ганзейской торговли была характерна возрастающая роль иностранцев. Особенно заметным стало преобладание голландцев. В 1550–1650 гг. количество голландских судов, проходивших Зунд, составляло более половины всех проходов, кроме исключительных обстоятельств. Иногда количество голландских судов достигало двух третей. Во всех балтийских портах, возможно, за исключением Любека, голландских судов было больше, чем немецких. Англичане, через свои учреждения в Гамбурге, Штаде и Эльбинге, контролировали торговлю английским сукном в Германии. Тем временем после изгнания в 1560 г. компаний из Нюрнберга и Аугсбурга почти всю торговлю в ганзейской области перехватывали голландские, итальянские и португальские компании.

Результат иностранного вторжения не всегда оказывался невыгодным для ганзейских городов. Рост торговли был выгоден для них; некоторые бюргеры богатели, вступая в компании с иностранцами. Наиболее пагубно такой порядок сказывался на тех ганзейских купцах, которые теряли свою роль посредников, когда иностранцы начинали напрямую вести дела с производителями, и на судовладельцах, которым трудно было найти фрахтователей для своих кораблей. Многие купцы, помня о своем былом величии, не слишком хотели превращаться в простых агентов или представителей иностранных компаний. Разрываясь между этими противоборствующими интересами, каждый город вел довольно нерешительную экономическую политику. В целом в выигрыше оказался традиционный консерватизм Ганзы, чьи самые пылкие поборники были прочно связаны с такими обществами, как Englandsfahrer в Гамбурге или Schonenfahrer в Любеке. Кёльн, Рига и Любек ужесточали свои торговые законодательства, ввели более строгие «гостевые законы» и запрещали своим гражданам вступать в компании с иностранцами. Однако в других городах, особенно в Гамбурге, правил новый дух. Традиционная система корпоративной организации, основанная на точнейших и подробнейших правилах, общих для всех ганзейских городов, сменялась небольшими группами, более гибкими, в одном смысле более местническими, но более восприимчивыми к проектам, которые подразумевали международное сотрудничество.

Новый дух ярко проявился в фирме Лойтц из Штеттина, которая наиболее активно действовала в 1550–1575 гг. Это была очень влиятельная ганзейская компания, единственная, которую можно сравнить с крупными компаниями с юга Германии и из Нидерландов по объему операций, монополистическим наклонностям и операциям с правителями, от которых компания получала много привилегий.

Дом Лойтц действовал с середины XVI в. и разбогател за три поколения на торговле сельдью. В середине XVI в. компанией управляли четыре брата. Штаб-квартира компании находилась в Штеттине, однако основные операции проводились в Данциге. Кроме того, фирма поддерживала тесные связи с югом Германии. Компания имела агентов по всей Центральной и Северной Европе, в Кракове, Бреслау, Лейпциге, Праге, Франкфурте-на-Одере, Любеке, Гамбурге и Антверпене, Копенгагене и Кальмаре.

Компания стремилась захватить монополию на импорт соли на северо-восток. Поэтому Стефан Лойтц обосновался в Люнебурге и пытался, правда безуспешно, завладеть продукцией тамошних соляных месторождений. Лойтцам удалось приобрести у императора право на продажу соли в Силезии, у маркграфа Бранденбургского – льготы на транзит через его территорию и у короля Польши – на разработку галицийских соляных месторождений. Важной отраслью их деятельности была торговля металлами, особенно медью, для чего Лойтцы вступали в компании с фирмами из окрестностей Гарца и Мансфельда. Кроме того, они держали концессии в Швеции и Трансильвании. Они действовали и во многих других областях. Например, они получили у короля Дании право монопольно торговать исландской серой. Кроме того, они обладали почти монопольными правами на продукцию литовских лесов.

Естественно, дом Лойтцев принимал участие в торговле зерном. С этой целью Лойтцы поддерживали тесные отношения с померанской и прусской знатью. Дочь Михаэля Лойтца вышла замуж за «солдата удачи», полковника Рейнгольда фон Крокова, который принимал участие в некоторых весьма рискованных спекуляциях. Стефан Лойтц в 1556 г. получил охранную грамоту от Генриха II, короля Франции, на перевозку в Марсель партию из 2000 ластов зерна, причем часть этой партии была помещена на склады. Из-за своих спекулятивных предприятий и крупных сумм, которые они ссужали правителей, как правило, несостоятельных должников, Лойтцы попали в волну банкротств, которая в то время пронеслась по Европе. В 1570 г. Карл IX, король Франции, был должен Крокову полмиллиона гульденов, маркграф Бранденбурга – 200 тысяч талеров, померанские князья – 100 тысяч талеров и король Польши – почти 300 тысяч талеров. После смерти короля Польши в 1572 г. компания приостановила платежи. Ее задолженность составила 2 млн талеров. Стефан Лойтц бежал в Люнебург, где тщетно пытался восстановить свое состояние. Спекулятивные предприятия снова плохо кончились для ганзейских купцов.