Филипп Доллингер - Ганзейский союз [Торговая империя Средневековья от Лондона и Брюгге до Пскова и Новгорода]

В странах Прибалтики насчитывалось около дюжины так называемых ливонских ганзейских городов, но только три из них, Рига, Ревель и Дерпт, играли важную роль в экономике и политике Ганзы. Все три города были членами Ганзейского союза с самого начала; то же, возможно, относится и к Пернау, оживленному порту в середине XIV в., который вскоре пришел в упадок. Остальные города, такие как Венден, Феллин, Вольмар и Виндау, до XV в. не считались ганзейскими городами. Некоторые из них вошли в состав Ганзы лишь в конце XV столетия. Сплоченность ливонских городов обеспечивали региональные соборы, которые собирались довольно регулярно начиная с середины XIV в.

Рига (8 тысяч жителей в XV в.?), город, где находилась резиденция архиепископа, был самым влиятельным из ливонских городов, который часто ссорился с Тевтонским орденом. Рига давно наладила торговые отношения с Западом, и ее рост зависел от речной торговли по Двине, которую она постепенно монополизировала. Ревель (Таллин), который до 1346 г. находился в руках датчан, процветал, так как там находился сборный пункт для кораблей и купцов, которые оттуда направлялись в Новгород (6 тысяч жителей около 1500 г.). Такая функция была бы более естественной для Нарвы, также немецкого города. Нарва располагалась на восточной границе территории Тевтонского ордена и была ближе к Новгороду, чьи купцы пользовались ганзейскими привилегиями во Фландрии. Но Ревель, более старый город, был достаточно эгоистичен даже в XVI в. и ревностно противостоял приему Нарвы в Ганзу. Некая двусмысленность положения Нарвы схожа с положением Динана на западе. И наконец, Дерпт (Тарту), находившийся вдали от моря, был городом, через который проходил сухопутный маршрут в Новгород. Дерпт поддерживал тесные деловые отношения с Псковом; там находился крупный рынок русских продуктов до его уничтожения в 1558 г.

На острове Готланд Висбю во второй половине XIV в. еще претендовал на руководящую роль в Готландско-ливонской трети. Он основывал свои претензии на большой роли, какую он играл в расширении немецкой торговли на восток и на еще значительном объеме своей торговли с Англией и Фландрией. Но к тому времени город находился в упадке; процесс ускорился его разграблением в 1361 г. После того как Висбю перешел под контроль Дании, он больше не мог поддерживать свои притязания и, хотя до XVI в. оставался ганзейским городом, он занимал в союзе все менее важное место.

Наконец, возникает вопрос, являлись ли членами Ганзы отдельные шведские города. В уставе брюггской конторы записано, что купцы с Готланда, из Ливонии и Швеции образуют третью ганзейскую треть. Ясно, что в тот период шведские купцы – почти все, несомненно, немецкого происхождения – признавались членами Ганзы. Но каким было их положение после образования Ганзы городов? Есть доказательство, что делегат из Стокгольма присутствовал на Ганзейском соборе 1366 г., а в 1388 г. в письме, адресованном в Ревель, шведская столица называла Висбю «главой нашей трети». Поэтому кажется бесспорным, что Стокгольм (от 6 до 7 тысяч жителей около 1500 г.) был ганзейским городом, по крайней мере в XIV в. Труднее оценить статус других городов. Судя по всему, тот же вывод можно сделать и относительно Кальмара и Нючепинга; оба города в 1362 г. взимали ганзейскую пошлину с товаров. Невозможно получить такие же свидетельства за XV в., поэтому есть основания полагать, что к тому времени шведские города уже не считались ганзейскими. Вероятно, упадок Висбю, который был особенно заинтересован в поддержании трети и сохранении своего влияния, внес свой вклад в преждевременный выход шведских городов из Ганзы.

Обзор ганзейских городов наглядно демонстрирует различия в их статусе и разнообразные функции. Возможно, следует бегло заметить, что желание кратко охарактеризовать функции многочисленных ганзейских городов возникло очень давно. Оно породило популярную пословицу, возможно, восходящую к XV в., которая предлагает следующие, иногда довольно неожиданные, определения дюжине ганзейских городов: Любек – склад (Kaufhaus), Кёльн – винный погреб (Weinhaus); Брауншвейг – арсенал (Zeughaus); Данциг – амбар (Kornhaus); Магдебург – пекарня (Backhaus); Росток – солодовня (Malzhaus); Люнебург – соляной склад (Salzhaus); Штеттин – рыбная лавка (Fischhaus); Хальберштадт – бордель (Frauenhaus); Ревель – склад воска и льна (Wachs- und Flachshaus); Краков – медный склад (Kupperhaus); Висбю – склад смолы и дегтя (Pech- und Teerhaus).

Демографическая история ганзейских городов в последние три столетия Средних веков во всех отношениях повторяет историю Запада в целом. Она характеризуется более или менее стремительным ростом городского населения, благодаря иммиграции, вплоть до середины XIV в. «Черная смерть» вызвала резкий спад населения, которое, однако, вскоре восстановилось благодаря росту иммиграции в последующие годы; этот процесс повторялся примерно раз в десять лет, после того как эпидемии чумы выкашивали людей. Наконец, в XV в. население многих городов перестало расти или даже уменьшилось, хотя несколько из них продолжали расширяться.

Однако в этом общем плане ганзейские города представляют три характерные черты. Обычно иммиграция шла с запада на восток; пропорция иммигрантов из дальних мест была больше, чем в других регионах; немецкие города за Эльбой включали славянское меньшинство разного размера.

Документов, на которых можно основывать изучение подобных фактов, мало. Главным образом они состоят из списков новых граждан, и почти нет таких документов ранее XIV в. Иммигранты, чьи фамилии – единственно ценная деталь в данном контексте – свидетельствовали об их происхождении, обычно составляли не более половины от общего числа жителей. Конечно, по фамилиям нельзя определить, откуда точно приехал тот или иной поселенец. Фамилии выдают лишь родные места для его семьи, по крайней мере в подавляющем большинстве случаев. Следовательно, с помощью фамилий можно лишь примерно установить масштабы переселения.

Великая миграция на восток отразилась на всех ганзейских городах даже в XV в. Вестфальские города укреплялись пришельцами из Рейнской области, Франконии и даже Валлонии. Бремен обязан своим развитием голландцам и фризам. Гамбург рос с прибытием иммигрантов из Саксонии, а иммигрантов из Гольштейна было сравнительно мало. Перенаселенная Вестфалия поставляла переселенцев для Любека и всех восточных городов. Выходцы из многочисленных крошечных вестфальских городов рассеялись по всем прибрежным городам на Балтике, а также по внутренним регионам Польши, стран Прибалтики и Швеции. Многие фамилии служат доказательством такого расселения. Так, Варендорпы, прибывшие из небольшого города в окрестностях Мюнстера, стали одной из самых влиятельных семей Любека, по крайней мере начиная с XIII в. Их родственников можно отыскать в других вендских городах, в Данциге, Эльбинге, Висбю, Риге и Дерите. Варендорпы часто становились членами городских советов. И Аттендорнов, выходцев из Рура, можно найти примерно в тех же городах, а также в Стокгольме. Несомненно, общее происхождение иммигрантов, расселившихся по разным отдаленным городам, независимо от степени родства, стало прочнейшим связующим звеном, скреплявшим структуру Ганзы. Особенно это касается вендских городов на Балтике.