Ричард Пайпс - Струве: левый либерал 1870-1905. Том 1

Известно, что перед тем, как создать теорию, носящую их имена, Маркс и Энгельс прошли через переходную стадию сближения с философией Фейербаха и его школы. Но в 1895 году об этом эпизоде их творческой биографии не знали даже специалисты, поскольку сами Маркс и Энгельс по этому поводу ничего не писали, а то, что сегодня существует под именем марксологии, еще не возникло. В то время все были убеждены, что в 1843 году, находясь в Париже, Маркс порвал с Гегелем и гегельянцами и приступил к созданию собственной теории. Факт публикации Марксом в 1844 году работы «Святое семейство», преследующей цель дискредитировать Бруно Бауэра, предводителя левых гегельянцев, считался доказательством того, что к этому времени Маркс уже решительно отверг «философский идеализм» [311].

Статьи, обнаруженные Струве в Вестфальском пароходе и, как выснилось позднее, совершенно справедливо приписанные им Марксу, представляли собой полемические эссе, направленные против Грюна и «реальных социалистов». В этих эссе Маркс сводил счеты со своими прежними друзьями и сотоварищами по интеллектуальным занятиям и впервые излагал принципы «научного социализма». Размышляя над текстами этих статей, Струве пришел к выводу, что в свое время Маркс тоже был втянут в орбиту фейербаховской философии и что его путь от философского социализма к экономическому материализму был гораздо длиннее и путаннее, чем это было принято считать. В письме к Потресову, написанному вскоре после обнаружения статей Маркса, Струве высказал свои предварительные соображения по этому вопросу.

«Я пришел к убеждению, что гегельянство М[аркса] и Э[нгельса] исторически может быть изображено в виде кривой.

В «А» они гегельянцы à la Бруно Бауэр, в «В» они фейербахианцы, т. е. не гегельянцы. Затем является антигегельянская реакция в Германии, и они из контрреакции снова приемлют Гегеля. (Важно тут также было формальное сходство эволюции и диалектики.) В «Heilige Familie» дух не Гегеля, а Фейербаха. Я думаю, Э[нгельс] стал бы отрицать эту конструкцию, но это было бы для меня нисколько не убедительно» [312].

Сообщение о своем открытии Струве опубликовал в Die Neue Zeit , теоретическом органе немецких социал-демократов [313]. Изложив суть статей Маркса, он вкратце охарактеризовал его как наследника великих немецких метафизиков, занимающего свое место в длинной череде мыслителей, создававших всеохватывающие философские системы [314]. Вскоре после этого Эдуард Бернштейн, распорядитель наследия Маркса и Энгельса, подтвердил открытие Струве, сообщив через Die Neue Zeit, что статьи, обнаруженные Струве в Вестфальском пароходе, действительно принадлежат Марксу и одно время находились в его архиве, но, по требованию Энгельса, не были перепечатаны [315]. Как впоследствии было установлено, одна из этих статей являлась частью большого труда под названием «Немецкая идеология», полный текст которого стал известен лишь в 1932 году [316].

Вдохновленный своей находкой, Струве продолжал углубляться в предысторию марксизма. В то время эта область была настоящей terra incognita. В обращении находилась лишь небольшая часть ранних работ Маркса и Энгельса — «Святое семейство», «Положение рабочего класса в Англии» и некоторые журналистские отрывки [317]. Прибегнув к помощи немецких библиотекарей и книготорговцев, Струве обнаружил ряд редких социалистических изданий, относящихся к периоду начиная с 1840 года, и среди них — издававшуюся Марксом Немецкую Брюссельскую газету (1846-47), полную подборку которой еще не держал в руках ни один исследователь [318]. Кроме того, он по-новому прочел частную переписку Маркса и Энгельса до 1847 года, ища в ней следы все того же «реального социализма». На материале этих исследований Струве написал три статьи, дающие совершенно иное, чем было принято, представление об интеллектуальной эволюции молодого Маркса [319].

Иллюстрируя свой анализ отрывками из «Святого семейства», «Положения рабочего класса в Англии» и «Германско-французских анналов», Струве обратил внимание на то, что тексты этих работ пестрят терминами и идеями, характерными для «реального социализма». Это обстоятельство, казалось бы, открытое для каждого, оставалось незамеченным, поскольку, как объяснил Струве, наряду с сентенциями, типичными для философского идеализма, эти работы содержат выражение взглядов, предвосхищающих «научный социализм». Таким образом, пришел к выводу Струве, в 1843,1844 и в начале 1845 годов Маркс и Энгельс были «реальными социалистами»: они входили в круг последователей Фейербаха и, подобно Гессу или Грюну, основывали свое видение положительного общества на концепциях «реального человека» и «человечности». В этом смысле оба они в то время тоже были утопистами. Этот эпизод интеллектуальной эволюции Маркса и Энгельса казался Струве выходящим за рамки чисто биографических подробностей — он был убежден, что элементы фейербаховской философии продолжали жить и в сознании зрелого Маркса и в ходе проведения им анализа капитала проявились, например, в виде концепции товарного фетишизма.

Антигрюновские статьи Маркса, обнаруженные Струве в Вестфальском пароходе , позволили выявить еще один незамеченный аспект ранней интеллектуальной эволюции Маркса, а именно его отношение к прусскому консерватору Лоренцу фон Штейну, автору книги «Социализм и коммунизм в современной Франции». Впервые изданная в 1842 году, эта книга предвосхитила некоторые положения «научного социализма», в том числе концепцию пролетариата как общественного класса. Параллели были столь явными, что Вернер Зомбарт говорил о влиянии Штейна на молодого Маркса [320], но, поскольку он не мог предоставить ни одного доказательства того, что Маркс вообще читал Штейна, его гипотезу не принимали всерьез. Однако обнаруженные Струве антигрюновские статьи содержали в себе столь явные ссылки на книгу Штейна, что не только не оставили никаких сомнений по поводу знакомства Маркса с этой книгой, но с очевидностью продемонстрировали, что он относился к Штейну с определенным уважением. Исходя из этого Струве счел возможным заключить, что вопрос о влиянии Штейна на Маркса окончательно решен в положительном смысле [321].

Немецким социал-демократам не слишком понравился установленный Струве факт связи между Марксом и Энгельсом и «реальными социалистами», равно как и его выводы относительно того, что основатели «научного социализма» когда-то были утопистами. Еще мешыие им понравилось его утверждение о том, что Маркс находился под влиянием Штейна, поскольку последний был прусским монархистом и именно его идеи предвосхитили ту социальную политику, которую проводил презираемый ими Бисмарк. После того, как первая часть трехчастного эссе Струве появилась в Die Neue Zeit , Франц Меринг, специализировавшийся на истории партии, не замедлил довести до сведения общественности то недовольство, которое испытывала по поводу исследований Струве партийная элита. В неподписанной редакторской статье [322]он категорически отверг наличие какой-либо связи между Марксом и Штейном и, обращаясь к Струве как к «марксисту» (в сносках к цитатам), призвал к прекращению абсолютно беспочвенных разговоров о возможности подобной связи. При этом он намекнул на то, что, вынеся все эти обстоятельства на суд публики, Струве оказал плохую услугу всему социалистическому делу.