Ричард Пайпс - Струве: левый либерал 1870-1905. Том 1

В сущности, он никогда, даже в юности, не был русским интеллигентом. Его способность к неподдельному восхищению великим проявлением человеческого духа, независимо от политической ориентации или пользы, весьма озадачивала тех, кто знал его, особенно его друзей из молодых радикалов. Н. К. Крупская, товарищ по партии и жена Ленина, с изумлением вспоминала, что однажды застала Струве, уставшего от работы над очередной марксистской публикацией, уютно устроившимся с томиком Фета в руках [29] Н. К. Крупская. Из воспоминаний. — Истпарт. — О Ленине. — Т. 1. — Л., 1925. — С. 19. Струве открыл для себя Фета в 1888 году, взяв в библиотеке своего друга книгу стихотворений Фета «Вечерние огни». Он прочел ее с необычайным интересом, хотя и был вполне осведомлен о реакционных политических убеждениях поэта: О Фете — прозевала ли Россия Фета? — Россия и славянство. — № 214. - 11 февраля 1933. . Ее Володя, в этом отношении куда более типичный представитель русской интеллигенции того периода, никогда бы не сделал ничего подобного, поскольку вообще мало интересовался поэзией, тем более стихами такого «реакционера», как Фет. Радикалы, в среде которых Струве провел большую часть своей жизни до тридцати лет, инстинктивно (и в сущности правильно) интерпретировали его настойчивое стремление отделить познание и искусство от политики как симптом неполной преданности «делу». По этой причине они никогда полностью не доверяли ему, и он отвечал им взаимностью, смотря на них несколько свысока. Таким образом, можно сказать, что причина его размолвки с русской интеллигенцией, открыто проявившаяся после 1905 года и составившая один из самых бурных этапов его биографии, коренится в фундаментальных свойствах его характера, давших знать о себе еще в ранней юности.

Одним из принципов, сформировавших глубинный субстрат мышления Струве, был национализм. До того, как он стал кем-то еще — социал-демократом или тем, что он сам именовал как консервативный либерал, — он был монархистом, славянофилом и панславистом. Национализм, тесно связанный с идеей свободы, является одним из незыблемых столпов его интеллектуальной биографии, можно сказать, ее константой, тогда как в отношении остального его политическая и социальная точки зрения постепенно менялись. Великая, полнокровная, культурная русская нация была для него, с самых ранних моментов его политического самосознания, главной целью всей его общественной деятельности.

Дух национализма он впитал еще в семье родителей, которые были подписчиками и активными читателями главных панславистских изданий: Руси (Ивана Аксакова), Дневника писателя (Достоевского), равно как и «полулегальных, оппозиционно-консервативных» (как он их называл) брошюр А. И. Кошелева и Р. А Фадеева [30] Времена. — Возрождение. — № 264. - 21 февраля 1926. .

Интеллектуальным идолом семейства Струве был Иван Аксаков, которому они писали письма, выражавшие признательность и восхищение за его смелую критику внутренней и внешней политики правительства. Летом 1882 года, когда, возвращаясь из Штутгарта в Санкт-Петербург, Струве остановились в лучшей гостинице Москвы, «Славянском базаре», Аксаков лично посетил их, чтобы поблагодарить за эти выражения поддержки [31] Аксаковы и Аксаков. — С. 350–351. . Мать Струве также имела переписку с Достоевским, у которого искала духовного водительства [32] Россия и славянство. — № 117. -21 февраля 1931; Аксаковы и Аксаков. — С. 350. . Исходя из этого, нетрудно представить себе политическую атмосферу, в которой рос Петр Струве: лояльность короне, отвращение к нигилизму и террору, восхищение Великими Реформами, беспредельная вера в будущее России как великой нации, одобрение имперской экспансии на Балканах. Это была идеология верхних эшелонов просвещенной имперской бюрократии, к которой принадлежал отец Петра Струве. До 15 лет, как вспоминал сам Струве, он разделял эти взгляды: «У меня были патриотические, националистические устремления, с оттенком династических и в то же время славянофильских симпатий, граничащие с ненавистью к революционному движению. Иван Аксаков и Достоевский в качестве автора Дневника писателя были моими главными проводниками в царстве идей» [33] My Contacts and Conflicts with Lenin. - The Slavonic and East European Review. - XII. - № 36. - April 1934. - P. 575. .

Национализм, о котором говорится в вышеприведенных заметках, представлял собой довольно необычное для России явление и был связан с реформами Александра И. Цель этих Великих Реформ заключалась в попытке подвигнуть российское общество к более активному и заинтересованному участию в жизни страны, иными словами, превратить пассивных подданных в активных граждан. В ходе этих реформ в 1860-х годах российская монархия на некоторое время отказалась от следования устаревшим традициям бюрократического авторитаризма и государственных привилегий и попыталась вызвать к жизни русскую нацию. Состояние российских умов в эти годы напоминало состояние умов в Пруссии полувеком ранее — в период реформ Штейна и Гарденберга. Личности, у которых период формирования и активной деятельности пришелся на это десятилетие, уже никогда не могли полностью избавиться от того оптимистически-либерального национализма, который характерен для обществ, находящихся на стадии перехода от традиционной к модернизированной политике, от статического бюрократизма к динамическому демократизму. Когда царствование Александра II уже подходило к концу, монархия, пытаясь противостоять растущему настроению революционного насилия, практически свела на нет прежний либеральный курс и вернулась к опоре на бюрократию и полицию. Но либеральный национализм, инициированный реформами 1860-х, продолжал жить в умах россиян и в последующее десятилетие — время, когда не по годам зрелый подросток Петр Струве ощутил интерес к политике. Поэтому можно сказать, что его сознание формировалось под влиянием Великих Реформ, и он всю жизнь твердо держался убеждения, что национальное величие реально достижимо исключительно в условиях той всенародной заинтересованности, которая вдохновила эксперимент 1860-х.

Мыслителем, от которого юный Струве воспринял этот тип национализма, был Иван Аксаков. Восхищение Аксаковым, который из всех действующих лиц истории русской мысли оказал на него наибольшее влияние, проявилось у Струве в очень раннем возрасте и никогда не угасало. Вспоминая себя, двенадцатилетнего, Струве отметил, что «его первой любовью в мире идей были славянофилы вообще и [Аксаков] в особенности» [34] The Slavonic and East European Review. - II. - № 6, 1924. - P. 515. . Еще ребенком, увлеченный зажигательными редакционными статьями Аксакова, он написал, втайне от семьи, статью для Руси" [35] Аксаковы и Аксаков. — С. 350. сорока годами позднее, по случаю столетия Аксакова, Струве охарактеризовал его как «первейшего среди российских публицистов», поставив выше Герцена и Каткова, которые, по его словам, «исчерпали себя в делании для своей эпохи» [36] Там же. — С. 349. . Мировоззрение Аксакова, его уникальная консервативно-либерально-националистическая идеология действительно дают ключ к самым глубоким тайнам политического мышления Струве, объясняя те особенности его взглядов, которые подчас кажутся необъяснимыми.