Ричард Пайпс - Струве: левый либерал 1870-1905. Том 1

Вплоть до наступления XX века русские либералы лишь дважды переходили обозначенную ими для себя границу, и оба раза без особого успеха.

Первый всплеск политической конституционалистской активности имел место в 1862 году — сразу же после провозглашения манифеста; в то время сразу несколько дворянских собраний выдвинули ряд требований, составивших своего рода программу весьма умеренных правительственных реформ. Некоторые из них присоединились к предложениям, сделанным в январе 1862 года Иваном Аксаковым, — об отмене дворянских привилегий и о введении равенства перед законом. В Твери дворянское собрание пошло еще дальше и практически единогласно приняло решение добиваться от царя созыва собрания народных представителей, демократически избранных и представляющих всю Россию. Власти немедленно отреагировали на все эти обращенные к ней предложения: главные лидеры либеральной партии были арестованы и отправлены в ссылку Не найдя поддержки среди большинства населения страны, движение стало затихать. Оно полностью сошло на нет к 1863 году, когда, под предлогом усмирения польского восстания, правительство начало разжигать националистические страсти, направляя их против внутренней оппозиции [603].

Последующие пятнадцать лет идея конституции оставалась под спудом. Вторая попытка оживить ее была предпринята уже в самом конце царствования Александра И. Впервые осознав серьезность революционного движения, правительство в 1878 году стало домогаться поддержки общества. Теперь оно просило оказать ему помощь в борьбе с мятежниками, в качестве платы обещая наконец-то инициировать в стране политические реформы. Бюрократический аппарат воспринял этот новый правительственный курс как команду проявлять терпимость по отношению к политическому самовыражению «респектабельных» общественных слоев. Поэтому бюрократия не стала прибегать к каким-либо запретительным мерам, когда в 1878 году несколько земств вновь обратились к идее политической либерализации. В марте 1879 года руководителям трех земств (Твери, Чернигова и Москвы) было разрешено встретиться в Москве и сформировать Земский союз, открыто конституционалистский по своей ориентации. Лидерами этой организации стали Ф. И. Родичев (Тверь) и И. И. Петрункевич (Чернигов). В это время Петрункевич вступил в переговоры с «Народной волей», надеясь, что сумеет убедить ее лидеров отказаться от тактики террора и объединиться с земствами в борьбе за политическую свободу. Однако перспектива создания либерально-радикальной коалиции довольно быстро сошла на нет: 1 марта 1881 года бомба террориста оборвала жизнь царя и тем самым выбила почву из-под ног администрации, которая, опираясь на поддержку Александра II, пыталась прийти хоть к какому-то согласию с обществом [604].

В этом же году, после некоторого колебания, правительство окончательно решило впредь разбираться со всеми дальнейшими покушениями на его власть не путем переговоров, а путем репрессий. Возглавив значительно увеличенные и централизованные полицейские силы, министерство внутренних дел превратилось в мощную службу политического контроля. Началась эра «контрреформ» — все обещания 1879–1881 годов были забыты.

В период нарастающей реакции конституционалистское движение быстро заглохло. Ошеломленные убийством царя, даже наиболее смелые из земцев сразу же потеряли интерес к политической деятельности, к которой они уже собирались открыто приступить; другие же вовсе и не собирались заниматься политикой до тех пор, пока сам царь официально не призовет их к этому. После 1881 года российские либералы второй раз отказались от конституционалистских притязаний и вновь обратились к практике «малых дел». Теперь они требовали не свободы, а законности, под которой подразумевалось скрупулезное, в бюрократическом смысле, соблюдение изданных царем законов. Главными органами этого прагматичного, верноподданнического, аполитичного либерализма были ежедневная газета Русские ведомости и ежемесячный журнал Вестник Европы. Таков был общественный климат в 1885 году, когда к либералам примкнул Струве, и это могло быть одной из причин, по которым он решил перейти к социал-демократам. Именно открыто провозглашавшийся в 1880-х и в начале 1890-х годов аполитизм российских либералов позволил социал-демократам заявить о своих притязаниях на лидерство в политической борьбе против самодержавия и всерьез рассуждать о своей гегемонии во всенародном движении за политическую свободу.

Собственно говоря, большую часть земцев вполне удовлетворяла практика «малых дел», и они благополучно занимались бы ею всю оставшуюся жизнь, если бы правительство позволило им это. Но при двух последних монархах запрет для общества на какое бы то ни было политическое самовыражение казался власти недостаточной мерой; всеми доступными ей способами она стремилась свести на нет даже ту область более чем умеренной неполитической общественной активности, которая стала возможной благодаря реформам Александра II. Серьезное наступление на местное самоуправление началось в декабре 1886 года, когда министр внутренних дел Дмитрий Толстой подал тайный проект, предлагая отменить Положение о земстве, изданное в 1864 году. Его доводы сводились к тому, что это Положение создало в стране двойственную систему местного администрирования, отчасти бюрократическую, отчасти выборную, которая исключала возможность эффективного управления. Толстой не настаивал на том, чтобы совсем разогнать земства, но хотел подчинить их государственному бюрократическому аппарату [605]. Его предложения были отвергнуты как слишком «радикальные»; тем не менее были приняты соответствующие меры, направленные на то, чтобы урезать полномочия институтов местного самоуправления. Указом от 12 июля 1889 года была отменена должность мирового судьи, пользовавшаяся большой популярностью среди либерально настроенного дворянства; его полномочия были переданы земельному начальнику, официально избираемому из числа помещиков, но отчитывающемуся перед государственными чиновниками. После указа от 12 июня 1890 года прямой административный контроль над земствами стал более жестким, кроме того, в них увеличилось представительство земельной аристократии. Губернаторы получили полномочия утверждать в должности людей, избранных земствами [606].

Все это отнюдь не вызвало паники в земских кругах, однако пробудило от политического летаргического сна некоторых вполне консервативно настроенных земских деятелей. В начале 1890-х годов лидеры земств возродили восходивший к 1878 году обычай неформальных встреч. Наиболее активно выказывали свое неудовольствие проводимыми правительством репрессиями наемные работники земств, которых позже стали называть «третьим элементом». Это агрономы, статистики, учителя, врачи и другие специалисты, жизнь и заработки которых зависели от ситуации в земствах, в силу чего они были заинтересованы в стабильности. Политически они склонялись к левому флангу выборных земских депутатов и уже начали организовываться в собственное сообщество. Собранные в 1897 году данные показали, что эта общественная группа насчитывала 47000 человек [607].