Андрей Колганов - Путь к социализму: пройденный и непройденный. От Октябрьской революции к тупику «перестройки»

Плановое хозяйство мыслилось тогда большинством марксистов отнюдь не в виде бюрократического идеала всеобщего административного усмотрения. Член Госплана С. Г. Струмлин писал в газете «Экономическая жизнь» 7 ноября 1924 года: «…поскольку мы планируем в рамках товарно-денежного хозяйства, наиболее целесообразными методами… должны быть признаны методы, непосредственно вытекающие из условий развития именно этой формы хозяйства» [92] Струмилин С. Г., Указ соч. С. 189. . Ф. Э. Дзержинский также отмечал, что промышленные планы имели больший успех тогда, когда они «прежде всего базировалась и опирались на анализ бюджетно-финансовых возможностей, технических и рыночных возможностей» [93] Дзержинский Ф. Э. Очередные задачи промышленной политики. М.; Л., 1925. С. 21. .

Собственно говоря, это был общепринятый курс, зафиксированный в официальных партийных документах [94] См., наприме, соответствующие резолюции XII съезда и XIII конференции РКП(б). (КПСС в резолюциях… Т. 3. С. 60-63, 169-172). . Реальная незрелость социалистических производственных отношений ставила плановое хозяйство в такие условия, когда планомерность еще не выработала собственных экономических форм, а проявлялась в основном через регулирование производства методами, присущими товарному хозяйству. Так, Н. И. Бухарин отмечал 8 февраля 1922 года, в «Правде»: «…Понятие социалистического хозяйства предполагает строго проводимую планомерность всего хозяйственного процесса, тогда как у нас, в особенности при условиях новой экономической политики, момент планомерности отступает далеко на задний план перед моментом приспособления к рыночной конъюнктуре» [95] Бухарин Н. И. Хозяйственные формы в Советской России // Правда, 8 февраля 1922 года. Цит по: XIV съезд ВКП(б) Стенограф, отчет. М.; Л.: ГИЗ, 1926. С. 106. . Таким образом, планомерность в условиях переходной экономики могла осуществляться только таким образом, чтобы, не ломая рамок товарного хозяйства, оказывать на его параметры такое экономическое воздействие, чтобы корректировать рыночную конъюнктуру в желаемом для нас направлении. Нэп в этом отношении оказывался предвосхищением позднейшей практики программирования и планификации экономики в капиталистических странах: не отказываясь от основ товарно-капиталистического хозяйства, воздействовать на экономические интересы производителей для достижения некоторых общегосударственных целей. Разница заключалась в том, что в Советской России общегосударственные задачи вырабатывались, ставились и достигались не буржуазным государством, а государством, опиравшимся на пролетарскую классовую базу.

Сложность заключалась в другом: если мы из России нэповской хотим сделать Россию социалистическую, а значит, обеспечить и «строго проводимую планомерность», то на какие объективные экономические основы ее можно опереть, когда будет отходить на задний план приспособление к рыночной конъюнктуре? Не приведет ли рост планового централизма к нарастанию бюрократического произвола?

Вопрос, как показывает весь, более чем 70-летний опыт Советской власти, вовсе не праздный, и на этот вопрос имелся и имеется вполне определенный ответ. Угроза волюнтаристского администрирования действительно потенциально заключена в развитии планомерной организации производства, если это развитие приобретает однобокую форму роста только планового централизма. И эта угроза была весьма реальной в экономике СССР середины 20-х годов, хотя говорить о всеобъемлющем плановом централизме было преждевременно. Планы (годовые, иных тогда по существу не было) составлялись по отдельным отраслям фактически путем суммирования планов трестов, единый же народнохозяйственный план был еще задачей будущего. Но и в таких условиях бюрократические тенденции накладывали на судьбу планов немалый отпечаток.

План треста союзного подчинения проходил минимум 8 инстанций, республиканского — 16, местного — значительно более 16 [96] См.: Авдаков Ю. К., Бородин В. В. Указ. соч. С. 73-75. . Рассмотрение этих планов занимало 6-8 месяцев и они приобретали законную силу едва ли не к концу того года, на который составлялись. Естественно, что в таких условиях активная организующая роль высших хозяйственных органов не могла иметь серьезного значения. Ставить на такой реальной основе вопрос об усилении планового начала можно было, только опираясь на коренные изменения в характере планирования. Составление плана путем отправления его в плавание по канцеляриям превращает план в бюрократическую игру.

И корень вопроса здесь заключается не в сокращении числа инстанций. Никакое «писание планов», пусть даже производимое весьма компетентным и быстродействующим аппаратом, не создает еще планомерности. План становится формой ее развития лишь в том случае, если он выражает реальные планомерные отношения, складывающиеся в хозяйстве, т. е. представляет собой продукт реального совместного творчества трудовых коллективов, отдельных тружеников, различных их общественных объединений. Их реальные экономические интересы должны открыто сопоставляться, согласовываться и балансироваться ими самими при помощи экономически и технически высококвалифицированной экспертизы центральных экономических и плановых органов, действующих по поручению и под контролем трудящихся, их коллективов и общественных объединений.

Рост обобществления производства, превращение в объект планомерного управления массовых экономических связей народнохозяйственного масштаба требовал и соответствующего массового субъекта планомерной организации производства, создавая объективную потребность в постепенном движении в сторону всеобщего участия трудящихся масс в управления.

Охват планированием всего общественного производства означает необходимость концентрации в руках центральных плановых и экономических органов регулирования огромной массы хозяйственных явлений и хозяйственных связей. Не сползти на путь бюрократического командования в этих условиях можно лишь в том случае, если общегосударственные планы будут не продуктом кабинетного творчества высших эшелонов управления, а результатом совместной работы огромной армии хозяйственников, рядовых экономистов, инженеров, рабочих, ученых, выражающих и согласующих различные экономические интересы. А рамки плановых заданий должны ограничиваться лишь теми параметрами, которые, во-первых, поддаются реальному экономическому контролю сверху, и, во-вторых, подкрепляются реальной экономической заинтересованностью исполнителей. Только тогда план сможет опереться на учет действительной экономической ситуации и предоставить достаточный простор для гибкого приспособления к этой ситуации тем, кто экономически в этом заинтересован.