Андрей Колганов - Путь к социализму: пройденный и непройденный. От Октябрьской революции к тупику «перестройки»

Таким образом, рубеж 1920-х — 1930-х годов характеризуется острыми противоречиями в эволюции системы советского государства, что касалось как хозяйственного, так и политического управления. С одной стороны, мы видим всплеск рабочих инициатив, направленных на втягивание рабочих в решение хозяйственных вопросов (хозрасчетные бригады, общественный буксир, встречное планирование и т. п.), и целый комплекс мер, призванных обеспечить втягивание рядовых тружеников и их коллективов в решение вопросов государственного управления (выдвиженчество, рабочее шефство, соцсовместительство и т. д.). С другой стороны, происходит выхолащивание функций массовых общественных организаций, призванных формулировать и отстаивать интересы рядовых граждан (профсоюзы, потребкооперация). На уровне высшего политического руководства все чаще проявляются признаки отрыва от интересов трудящихся масс, нежелания считаться с реальными условиями, стремление свернуть борьбу с бюрократизмом путем сведения ее к проверке исполнения спущенных сверху директив нижестоящими чиновниками.

Такое развитие противоречивых тенденций свидетельствовало о том, что пробивающая себе дорогу, объективно обусловленная ходом строительства социализма тенденция к демократизации аппарата управления, ведущая в перспективе к отмиранию государства, столкнулась с не менее сильной объективной тенденцией. Эта последняя заключалась в том, что слабость экономических и социальных предпосылок социализма, узость социальной и культурной базы включения рядовых тружеников в управление страной, обусловливали концентрацию руководящих функций в руках узкого слоя бюрократии. Высший слой бюрократии пока еще был связан некоторыми интересами с трудящимися массами, и даже заинтересован в устранении с их помощью крайностей бюрократизма, чтобы сделать аппарат управления более эффективным. В тоже время бюрократия неизбежно стремилась эмансипироваться от контроля снизу, и поскольку общественные институты, обеспечивающие такой контроль, оказались недостаточно сильны, данная тенденция становилась преобладающей.

К сожалению, бюрократические тенденции, развившиеся в системе хозяйственного управления и в государственном аппарате в целом, серьезно затронули и внутрипартийные отношения. Это было одной из важнейших политических причин, обусловивших неудачу предпринимавшихся шагов по борьбе с бюрократизмом, поскольку аппарат правящей партии, занимавшей ведущее место во всей системе управления, сам стал проводником и носителем бюрократических извращений, не препятствуя, а скорее способствуя насаждению методов административного командования в управлении экономикой. В таких условиях всякое критическое выступление против проводимого на практике экономического курса имело все больше шансов подвергнуться осуждению как враждебное политическое выступление, антипартийная вылазка.

В ходе борьбы с троцкистской оппозицией в 1923-27 годах в партии еще сохранялось, наряду с заявлениями, что политическая линия оппозиции имеет в основе мелкобуржуазные колебания части рабочего класса, примкнувшей к нему интеллигенции, давление на рабочий класс со стороны непролетарских слоев, понимание того, что оппозиционные выступления отражают и неудачи и ошибки партии в решении ряда насущных проблем (и в том числе — борьбы с бюрократизмом). Однако после 1927 года любая критика линии партии «слева» уже объявлялась контрреволюционной вылазкой.

Борьба же с правым уклоном обнаружила не только наличие в выступлениях «правых» боязни трудностей социалистического строительства перед лицом неизбежного нарастания конфликта с зажиточными слоями деревни, но и явное нежелание увидеть в критических выступлениях Бухарина, Рыкова, Томского отражение действительных противоречий экономической политики партии.

Правые выступили в первую очередь против чрезвычайных мер при хлебозаготовках, настаивая на том, что нельзя разрушать рыночную форму связи между городом и деревней, поскольку колхозы и совхозы еще слабы, чтобы обеспечить город хлебом в плановом порядке. Бухарин утверждал в январе 1929 года: «Совхозы и колхозы дадут нужное количество хлеба через пять-десять лет, а нам нужно выкручиваться теперь же» [651] Стенограмма объединенного заседания Политбюро и Президиума ЦКК от 30 января 1929 года. С. 20. Цит. по: XVI съезд ВКП(б). Стенограф, отчет. C. 577. . Бухарин считал, что происходит своего рода увековечивание чрезвычайных мер, а это «есть явная переоценка возможности воздействовать на основные массы крестьянства без рыночных отношений» [652] Цит. по: XVI конференция ВКП(б). Стенограф, отчет. С. 806. См. Также: ЦПА НМЛ, ф. 17, оп. 2, ед. хр. 417, л. 81. . В результате, по его мнению, мы без должного расчета, без широкого обсуждения и обдумывания последствий переходим от нэпа «в некоторую дальнейшую фазу развития наших экономических отношений» [653] Там же. . Заняв на апрельском (1929 г.) объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) эту позицию, П. И. Бухарин пытался отстаивать ее и в дальнейшем.

В этой позиции причудливо переплетается как страх перед последствиями политики хозяйственной блокады кулачества, так и трезвое предупреждение против ломки рыночного механизма связи промышленности с сельским хозяйством, ведущей к замене этого механизма чем-то подозрительно схожим с голым административным произволом. Прав оказался Бухарин и в своем прогнозе — колхозы и совхозы действительно восстановили «доколлективизационный» уровень производства хлеба лишь через 7-8 лет. Правда, изымать из деревни удавалось больше, чем до коллективизации — ценой понижения жизненного уровня крестьян. Но несомненно ошибался Николай Иванович в том, что «форма рыночной связи долгие годы будет решающей формой экономической связи» [654] Цит. по: XVI конференция ВКП(б). Стенограф, отчет. С. 803. См. Также: ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 2, ед. хр. 417, л. 85. города и деревни. Переход на рельсы колхозно-совхозного производства был бы, по меньшей мере, наполовину обесценен, если бы крестьянскую торговлю хлебом мы просто заменили колхозной торговлей. Контрактация колхозных посевов давала возможность создать планово-регулируемый хлебный рынок, совершенно необходимый для снабжения бурно растущей индустрии. Но эта возможность не была реализована. Поэтому следует учитывать, что Бухарин цепляется за рынок не только из неверия в возможности планомерной организации и обобществления крестьянского хозяйства, но и рассматривая рынок как преграду произвольному манипулированию плановыми объемами заготовок и хлебными ценами.