Михаил Алексеев - Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Книга 1

Так как газета эта, являясь единственным по всей Маньчжурии печатным органом на китайском языке, приобрела большое распространение среди местного населения, то японцы начали преследовать посредством угрожающих писем редакцию и сотрудников-китайцев.

К газете относилось также весьма несочувственно китайское чиновничество, увидавшее в ней посягательство на права своего абсолютно бескшпролыюго влияния и давления на настроение общества, и приняло поэтому все зависящие от него меры к прекращению выпуска газеты.

Ввиду названных причин издание газеты “Шенцзинбао” в конце 1904 года было прекращено, так как личный состав редакции разбежался, а хозяин типографии отказался продолжать печатать газету.

В начале 1905 года бывший Главнокомандующий генерал-адъютант Куропаткин приказал возобновить издание “Шенцзинбао” и приобрести собственную типографию для того, чтобы печатание газеты обходилось дешевле, а чтобы редакция не зависела от частных предпринимателей.

Типография была приобретена в Шанхае и перевезена в Тяньцзин весте с нанятыми редактором и 17 китайцами-наборщикамн.

Занятие японцами города Синминтина в феврале месяце 1905 года задержало перевозку типографии и персонала.

После Мукденских боев новый Главнокомандующий нашел при тогдашнем положении вещей крайне необходимым безотлагательное возобновление издания китайской газеты.

С этой целью для перевозки типографии и личного состава редакции (18 человек) из Тяньцзина через Монголию в Харбин было отпущено 8000 лан. Но до конца войны типография не была доставлена в Харбин и возобновление издания газеты “Шещзинбао” не состоялось.

Главными же проводниками русского влияния в Маньчжурии являлись представители русской власти — военные комиссары: Мукденской, Гнрипской и Хейлунцзяпской (Цнцикарской) провинций.

Учреждение во время войны должностей окружных помощников военных комиссаров и приставов, имело своей целью урегулирование отношений между войсками и местным населением, в особенности, ограждение последнего от обид и притеснений со стороны войск и тем самым поднять авторитет русской власти в глазах китайцев.

“Что касается настроения последних по отношению к нам, то нельзя не отметить, что китайцы относились к воюющим странам в общем безразлично, осторожно выжидая результатов борьбы и на чью сторону склониться успех, перед которым китайцы, как все азиаты, преклоняются бесприкословно.

Так как в течение войны счастье неизменно оставалось за японским оружием, то большинство китайцев, в особенности чиновничество под давлением Пекина, а местное население скорее от страха, чем из-за симпатий. быт па стороне японцев”.

Иначе дело обстояло в Монголии, в которой происходила борьба между коренным монгольским населением и китайским правительством, стремящимся к оюпаянию населения и захвату монгольских земель для колонизации их китайцами. “Южные хошуны Монголии, оки-таявишеся уже в значительной степени и находящиеся под более сильным влиянием Пекина, тяготели скорее к японцам, северные же, отстоявшие свою самостоятельность более широко, искали в русских поддержку против Китая и, безусловно, сочувствовали нам. Тяготению к России способствует, между прочим, соседство и связь с нашими бурята-ми-монголами Пз монгольских князей, наиболее к нам расположенным, казался князь хошуна Чжасту Ваи-Удай, который емае с.г. сан прибыл в Главную Квартиру, чтобы представиться Главнокомандующему. Необходимо опшетить, что при ставке этого монгольского князя находилась монгольская экспедиция подполковника Хитрово, о которой уже упоминалось” [354] Там же. С.216—217. .

В целях же расположить в пользу России князя Южного Горлоса, была сделана попытка закиочить с ним договор, в силу которого он получал от нас ежемесячную субсидию в размере 5 тысяч рублей с обязательством охраны Китайской Восточной железной дороги на протя-жетши ее, противолежащим землям как княжест ва Южного Горлоса, так и всего Чжеримского сейма, т.е. от ст. Шитодчензы до ст. Гунчжулин.

“Этим договором достигалась двойная цель: расположение князя Южного Горлоса, временно исполняющего должность Председателя Чжеримского сейма, в нашу пользу и охрана железной дороги”.

В заюпочснис нельзя не отметить “особенно тот благоприятный случай, который представился в течении войны и которым предложено было воспользоваться для установления более тесных отношений с монголами и для усиления нашего авторитета в их глазах”.

После занятия Лхассы англичанами, Далай-Лама бежал и избрал временным местом жительства город Ургу. Так как имелись сведения, -что Далай-Лама был готов перейти под наше покровительство и переселиться в один из дацанов Забайкалья, то возникла мысль воспользоваться этим и сделать попытку к переселению его в наши пределы, тем более, что имелись сведения о готовившемся переселении Далай-Лама в более отдаленные от нас южные хошуны Монголии, находящиеся под более строгим надзором китайских властен.

Доказательством симпатии Далай-Ламы к русским мог послужить его ответ, данный монгольской депутации князя Удая: “Все тибетцы и монголы должны держаться только одного народа, именно русских и ни вкоем случае не китайцев, англичан и японцев”.

Для ведения этого сложного, но чрезвычайно важного для армии и России дела, переселения Далай-Ламы в пределы России, разведывательным отделением предлагалось пригласить в армию тайного советика Позднссва, известного в России знатока Монголии и Дальнего Востока.

Запрошенные по этому поводу министр иностранных дел и Наместник на Дальнем Востоке не отнеслись, однако, сочувственно к вышеизложенному проекту, причем министерство иностранных дел нашло наиболее целесообразным — возвращение Далай-Ламы в Лхассу.

С таким подходом, как было указано в телеграмме Главнокомандующего генерала от инфантерии Линсвича на имя Наместника Его Величества на Дальнем Востоке от 22 апреля 1905 года, “ мы упускаем, может быть навсегда, случай получить возможность влиять в наших политических целях на весь религиозный мир Монголии, и, напротив того, восстанавливая религиозный центр в Лхассе, находящийся под непосредственным влиянием англичан, передаем это оружие в их руки” [355] Там же. С.217—219. .

Русско-японская война была первой большой войной эпохи империализма. Эта война выявила огромное значение экономически о и морального факторов. Она прежде всего потребовала массового производства всех видов вооружения и снаряжения. Роль тыла, вообще, а войскового и армейского тылов в частности, неизмеримо возросла. Бесперебойное снабжение войск боеприпасами и продовольствием стало иметь решающее значение в достижении успеха в сражении.