Михаил Алексеев - Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Книга 1

После Мукдена связь с противником была совершенно потеряна; поэтому не лишен интереса порядок, в котором картина положения японцев восстановилась.

В первых числах марта вошла в соприкосновение конница сторон и вырисовалась только линия передовых конных частей.

В середине марта вполне определилась линия пехотного охранения и места авангардов на важнейших операционных направлениях, а на крайнем востоке обнаружены части армии Кавамуры (в долине Хунь-хе).

25 марта уже “документально” были установлены японские войсковые части в трех точках фронта, а именно: авангард армий Ой ямы (Нидзу в районе Кайюань-Телин) и конные авангарды: бригада Таму-ры (по дороге па Цзинцзятунь) и бригада Акнямы на (Цулюшу).

2 апреля в общих чертах намечались районы двух фланговых армий — Ноги и Кавамуры. Об армиях Оку и Курокн делалось предположение (па основании сведений лазутчиков и метода сопоставления), что обе они в резерве за серединой. Другими словами, рисовалось, что армии Ойямы были расположены в крестообразном порядке.

16 апреля первое документальное сведение об армии Курокн подтвердило существовавшее о ней предположение.

К 28 апреля расположение армий, кроме Оку и Курокн, оставшихся в резерве, было определено уже по дивизиям.

2 мая выясшшся выход из резерва армии Куроки и расположение двух ее дивизии.

Наконец к 11 мая установлено появление “головы” армии Оку.

Таким образом, к этому времени порядок развертывания японских армий не возбуждал никаких сомнений. В резерве считались: 3, 8 гвардейские полевые дивизии и все резервные части, не считая 1 -и резервной дивизии Ялучжанской армии.

К середине мая, т.е. через два с половиной месяца после потери связи с противником, группировка была более или менее подробно восстановлена.

В общих чертах (по армиям) она была восстановлена 2-го апреля, т.е. через месяц.

В части организации и новых формирований группировка сведений, большинство которых было от тайных агентов, позволила сделать к августу несколько выводов, подтвердившихся затем документально. Так, была подмечена реорганизация резервных войск и установлено сформирование весной и в течение лета пяти новых полевых дивизий №№ 13—17.

Труднее всего было следить за подходом подкреплений к армиям Ойямы.

“Благодаря тому, что в японскую печать никогда не проскальзывали подобные указания, в документах также их почти не встречалось, а пленные, видимо, искренно не знали об этом, приходилось сопоставлять между собой исключительно сведения лазутчиков. Работа же этих последних была крайне затруднена отсутствием наружных отличий в японских войсках”.

Факт прибытия на Маньчжурский театр военных действий трех новых полевых дивизий (14-й, 15-й и 16-й) и их места были окончательно удостоверены лишь документами, захваченными в конце августа на фронте 1-й армии.

До этого же времени прибытие подкреплений в виде новых дивизий, хотя и было признано (вследствие значительного числа показаний лазутчиков) весьма вероятным и, притом, именно в числе 3-х, но не поддавалось определению: точное время их прибытия, пути подхода и районы сосредоточения.

Сравнение выводов, явившихся результатом разбора сведений о группировке армий Ойямы на фронте и сведений о подходе подкреплений, т.е. о том, что делалось у него в тылу, характеризует уверенность и твердость первых и гадательность вторых. “Думается, что гадательность выводов, построенных на донесениях из односторонних источников и при этом еще из наименее надежных (лазутчики). вполне естественна”, — отмечалось в “Отчете разведывательного отделения Управления генерал-квартирмейстера при главнокомандующем” [347] Там же. С.209. . В сводках, подготавливавшихся разведывательным отделением, численность войск давалась двумя цифрами: штатного состава и с “25% сверхштатной надбавкой” [348] Там же. С.210. . Эта своеобразная надбавка, писал Куропаткин в “Отчёте главнокомандующего русскими войсками во время русско-японской войны”. “как только заключили перемирие, вдруг исчезла и японцев оказалось менее, чем мы считали по данным разведки, в ожидании боя ”.

“И чем больше получалось многословных телеграмм от командиров корпусов, противоречивых донесений от начальников многочисленных отрядов и полуграмотных полевых записок от казачьих сотников, — делился своими впечатлениями о работе разведывательного отделения штаба Главнокомандующего А.А.Игнатьев, — тем больше “оказывалось” против нас японцев. Давно были забыты все сведения мирного времени; разведывательные органы верили в существование тех тысяч и десятков тысяч японцев, о которых нам врали словоохотпивые китайцы. Проверить эти сведения не удавалось, так как на равнинном южном фронте японцы, остановленные дождями, прикрылись плотной завесой пехотных застав, о которых начальники разъездов могли только доносить: “Обстрелян сильным ружейньш огнем из деревни такой-то”. В горном районе воображаемые тысячи японцев еще труднее поддавались проверке (авиации ведь в ту пору не было), и японцы одним пулеметом, поставленным за надежной глинобитной стенкой китайской деревушки, могли в горной долине не только остановить разъезд, но и выдержать серьезное столкновение [349] А.А.Игнатьев. Указ. соч. С.203. .

С одной стороны, присутствовало завышение численности японских вооруженных сил, а с другой стороны-отсутствие налаженного механизма доведения имеющихся сведений о противнике (не всегда полных) до соответствующих войсковых начальников. “Одной из важных причин наших неудач в столкновении с японцами, —писал в своем отчете генерал-квартирмейстер в апреле 1905 года, —является неуверенность в своих силах, даже в своем численном превосходстве. Неуверенность эта происходит, отчасти, от малой осведомленности войск о данных, добытых уже разведкой” [350] К.К.Звонарев. Указ. соч. С.54. .

В ходе русско-японской войны обеспечение армий переводчиками являлось вопросом первостепенной важности. С языками противника и местного населения войска европейской России были совершенно незнакомы, а в рядах войск Восточной Сибири число лиц, знающих эти языки, было весьма ограниченное.

Названный вопрос осложнялся еще тем обстоятельством, что на театре военных действий приходилось иметь дело, кроме китайского, гакже с корейским и монгольским языками, таким образом, являлась потребность в переводчиках четырех восточных языков: японского, китайского, корейского и монгольского.

Насколько вопрос переводчиков был поставлен неудовлетворительно, можно заключить из нижеприводимых цифровых данных.

а) Японский язык.