Александр Усовский - Тегеран-43. Безоговорочная капитуляция

Как уже было сказано выше, начать войну с Германией — во всяком случае, публично — приняли решение премьер-министр Великобритании Чемберлен и премьер-министр Франции Даладье; но весной 1940 года они оба лишаются своих постов — им на смену приходят политики, схожие между собой, как близнецы. Очень любопытные политики!

И Рейно, и Черчилль истово ненавидели национал-социалистическую Германию. Оба они были отступниками в своих партиях и имели весьма сомнительную репутацию, как политики. Оба они со всем возможным пылом призывали к перевооружению своих стран, пугая общественность угрозой усиления Германии. Оба, кстати, были сторонниками теории механизированной войны (Рейно после назначения на свой пост выдвинул полковника де Голля в заместители министра обороны), оба были яростными противниками политики уважения прав Германии на пересмотр наиболее одиозных пунктов Версальского договора. Рейно решительно протестовал против передачи Судет Германии, Черчилль о решениях Мюнхенского саммита глав Германии, Италии, Франции и Великобритании говорил: «У вас был выбор между войной и бесчестьем. Вы выбрали бесчестье, теперь Вы получите войну», старательно делая вид, что никаких немцев в Чехословакии нет и быть не может. Близнецы-братья! А, учитывая, что оба они заняли свои посты на весьма сомнительных основаниях — можно сделать вывод: мировой финансовой олигархии надоели осторожные Даладье и Чемберлен, не способные справится с Германией одним могучим ударом. Посему им на смену были назначены Рейно и Черчилль — политики хоть и с весьма сомнительной репутацией, зато однозначно антигермански настроенные — причем активно настроенные!

Эти хлопцы покажут Гитлеру, где раки зимуют! Так, очевидно, полагали те, кто назначил Рейно и Черчилля на высшие правительственные должности.

Но очень скоро немцы доказали Мировой Закулисе, что просто так Германию не победить…

Всего за три недели мая-июня 1940 года германский вермахт нанес сокрушительное поражение французской, бельгийской, голландской армиям и британскому экспедиционному корпусу. Успех немцев были невероятным! А, учитывая, что вермахт уступал союзникам практически по всем видам вооружений — то эта победа вообще становится эпической; впрочем, рассуждая здраво, этот ВОЕННЫЙ успех, при всей его эпохальности, к ПОЛИТИЧЕСКОЙ победе, увы, не привёл.

Разгром Франции для инициаторов Второй мировой войны отнюдь не означал крушения их планов — он лишь означал крах первой антигерманской коалиции (принято почему-то называть эти коалиции «антигитлеровскими», но война велась не против Гитлера, а против немецкого народа, велась во имя того, чтобы лишить этот народ права иметь собственное национальное государство — и посему правильней будет называть обе враждебные Третьему Рейху коалиции «антигерманскими»). Франция выбыла из игры — что ж, превратности войны допускают и такое; но вместо маломощной Франции в строй врагов Германии англосаксонско-еврейская финансовая олигархия начала постепенно заталкивать Соединенные Штаты — хотя «изоляционистское лобби» в тамошних властных кругах и сопротивлялось этому изо всех сил.

А Франция…. Да, её разгром позволил немцам серьезно поправить свои дела по части снабжения железной рудой (под немецкое управление уходил богатейший Лотарингский железорудный бассейн), уже не так завися от поставок из Швеции; плюс к этому в интересах Германии теперь работали французские автомобилестроительные и авиационные заводы. Но тут уж ничего поделать было нельзя, ни рудники, ни заводы англичане утащить с собой на острова не могли. А вот сделать так, чтобы французский флот (который, по условиям перемирия, подписанного Петэном, должен был прибыть в пункты довоенной дислокации, и там, под контролем немецких или итальянских представителей, провести разоружение кораблей и демобилизацию команд) пополнил флот британский или ушёл бы на морское дно — англичанам было вполне по силам.

И они это сделали!

Французский флот за всё время войны практически не понёс потерь, и по праву считался четвертым военным флотом в мире. Причём в его состав накануне войны вошли (а также вот-вот готовились войти) четыре новейших линейных корабля — что многократно увеличивало его боевую ценность. Посему Черчилль бестрепетною рукой подписывает план операции «Катапульта» — операции, призванной захватить или уничтожить французские военные корабли.

Те корабли, которые стояли в базах, контролируемых англичанами, последним удалось захватить относительно бескровно: 3 июля в Портсмуте им досталось два старых линкора («Париж», спущен на воду в 1911 году, и «Курбе», сделавший это на год раньше), два эсминца, пять подводных лодок и две сотни разных малых кораблей и катеров; стоявшие в Александрии линкор «Лоррейн» (1912 «года рождения»), четыре крейсера и полудюжина эсминцев 5 июля тихо-мирно слили топливо, сняли замки с орудий и объявили себя интернированными. А вот с новейшими французскими линкорами такой финт не прошёл: англичанам пришлось направить в Алжир (где в недостроенной базе Мерс-эль-Кебир было сосредоточено боевое ядро французского флота) эскадру адмирала Соммервила. Которая огнем из орудий главного калибра объявила французским морякам, что Великобритания отныне им не союзник. Всего было убито 1297 французов, 350 человек было ранено; линкор «Бретань» взорвался, линкоры «Дюнкерк» и «Прованс», поврежденные огнем британского флота, были посажены своими командами на мель (а затем отремонтированы у убыли в Тулон). В Тулон в этот день удалось прорваться линкору «Страсбур» с пятью эсминцами — впрочем, в ноябре 1942 года он был потоплен своей командой. Линкор «Ришелье» был обстрелян англичанами в Дакаре.

«Устранение французского флота, как важного фактора, почти единым ударом, с помощью насильственных мер, — писал по поводу операции «Катапульта» сэр Уинстон, — произвело глубокое впечатление во всех странах. Это сделала Англия, которую многие сбросили со счетов, думая, что она беспомощна; Англия, которая, как полагали иностранцы, трепещет на грани капитуляции… Англия нанесла жестокий удар по своим вчерашним друзьям и обеспечила себе временное бесспорное господство на море. Стало ясно, что военный кабинет ничего не страшится и ни перед чем не остановится».

Мистер Черчилль гордится предательским ударом в спину, нанесенным своему недавнему ближайшему союзнику, гордится убийством людей, которые до самой своей последней минуты полагали англичан товарищами по оружию. … И этого человека сегодня принято считать образцом политика?

Впрочем, совесть для сэра Уинстона, как известно, было понятием абстрактным — он предпочитал оперировать категориями конкретными, главной из которых была «целесообразность»