Андрей Глебов - Англия в раннее средневековье

Вообще, социальная мобильность и внутреннее расслоение (даже в группе высших свободных) в Уэссексе были значительно выше, чем в Кенте. Обращает на себя внимание и четко выраженная в уэссекском обществе взаимосвязь землевладения и социально-правового статуса человека. Лица, имеющие наиболее высокий вергельд в 1200 шиллингов ( twelfhynde ), и в законах Инэ, и в «Правде Альфреда» идентифицируются с дружинниками-землевладельцами [533] Ine, 51; 70; Aelfred, 40. . Если даже рядовой кэрл являлся в фирд в полном вооружении, но не имел необходимого количества земли, он не мог рассчитывать на повышенный вергельд. Только в том случае, если он сам и его потомки сохраняли, служа королю, пять гайд земли в течение трех поколений, они получали право на компенсацию, положенную twelfhynde . При этом потеря земли автоматически вела к потере высокого вергельда; детям такого кэрла путь в ряды высшей знати закрывался [534] Northleoda laga, 10–12. . Промежуточное положение между рядовыми свободными и служилой знатью с вергельдом в 1200 шиллингов занимала в Уэссексе еще одна привилегированная группа населения. Она имела вергельд в 600 шиллингов и называлась siexhynde , или «безземельными гезитами» [535] Ine, 45; 51; 70. . Если такой гезит приобретал за службу надел в три гайды, он переходил в разряд twelfhynde [536] Ibid., 66. .

Более быстрые темпы общественного развития Уэссекса приводят к тому, что в эпоху правления Альфреда Великого противопоставление между гезитами и тэнами, а также между ними и эрлами постепенно уходит в прошлое. Сборник Альфреда не называет больше ни гезитов-землевладельцев, ни тэнов, а упоминает лишь категории высших свободных с вергельдом 1200 и 600 шиллингов [537] Aelfred, 10; 30–31; 40. ; эти вергельды служат показателем того, является ли данный человек владельцем достаточного количества земли для исполнения королевской службы. Характерно и то, что в это же время термин «эрл» теряет свое значение «представитель родовой знати» и начинает обозначать новую служилую аристократию, в которую могли вливаться не только эрлы, гезиты и тэны, но и кэрлы и даже зависимые люди [538] Так, в «Правде Инэ» говорится: «Королевский генит в том случае, если его вергельд равен 1200 шиллингов и если он принял причастие, должен приносить присягу в размере 60 гайд». (Ine, 19.) Очевидно, что не все гениты имели такой вергельд, и вообще, скорее всего, он определялся в соответствии с теми обязанностями, которые выполнял зависимый человек. См.: Ine, 22; 33. .

Однако гораздо существеннее другое. Совершенно ясно, что самым важным в Уэссексе все больше становился процесс постепенной утраты кэрлами своей независимости и их социального принижения. Уже с VII в. в этом англосаксонском королевстве получает развитие практика патроната знати и личной коммендации простых общинников, практически неизвестная по кентским материалам; во всяком случае, судебник Инэ рассматривает эти институты как вполне сложившиеся. Так, часть компенсации за ущерб, нанесенный кэрлу, выплачивалась его покровителю-глафорду, причем предполагалось, что последний несет ответственность за своего патронируемого по искам других свободных и за несение им государственного тягла. Ушедший без позволения своего глафорда в другую местность кэрл не только принудительно возвращался на прежнее место жительства, но и уплачивал 60 шиллингов возмещения господину [539] Ine, 3. § 2; 21; 39; 70; Aelfred. 37; 37, § 1–2; 42, § 5–6. . По-видимому, более быстро, чем в Кенте, слабеющие родоплеменные связи уэссекского общества оказывались уже не способны защитить кэрла, попавшего в тяжелые обстоятельства, что открывало перед знатными широкие возможности поставить его под свою власть. Судя по всему, такая подвластность не сводилась только к личному покровительству типа глафордата. Возможно, патронируемые получали от господина земельный надел и попадали, таким образом, не только в личную, но и в поземельную зависимость. Титул 67 судебника Инэ гласит: «Если кто договорится о виргате земли или более при условии фиксированной платы продуктами и вспашет ее, а глафорд потребует увеличения (платы) отработками, тот не должен ее (т. е. землю — А. Г .) брать, если глафорд не даст ему жилища; при этом он лишится урожая» [540] Ine, 67. . Приведенная статья явно свидетельствует о существовании некоей разновидности продуктовой аренды, которая, кроме того, могла дополняться отработочными повинностями, а потому ставила некогда свободного человека в более прочную зависимость от господина. Такого же рода подчинение, очевидно, возникало и в результате прямого самозакабаления обедневших кэрлов. Материальная необеспеченность, невозможность выплатить долг или штраф за совершенное преступление зачастую толкали их, по выражению источника, «в руки» к могущественному лицу [541] Ibid., 24; 62; Aelfred, 25; 25, § 1. .

Таким образом, по сравнению с Кентом социальная дифференциация в среде свободных в Уэссексе VII–IX вв. зашла значительно дальше и предполагала различные формы зависимости и эксплуатации одних свободных другими. Это не означало, конечно, окончательного вычленения категории зависимого крестьянства в качестве особого общественного слоя. Правовые документы не только этого, но и более позднего (X столетия) времени продолжали разделять население на «эрлов и кэрлов», противопоставляя обе группы различным прослойкам несвободных [542] См., напр.: Ill Aethelstan, 6; 7, § 1. . Но решающий социальный сдвиг, видимо, уже произошел: англосаксонское общество начало раскалываться на противостоящие социальные группы и приобретать раннеклассовые черты, под которыми мы разумеем прежде всего ярко выраженную многоукладность всех общественных структур при наличии эксплуататоров и эксплуатируемых.

В основе этого сдвига, наряду с уже отмеченными факторами, лежали глубокие изменения в формах земельной собственности, распространенной у англосаксов. Мы уже упоминали о том влиянии, которое оказало на них завоевание и расселение на новых территориях. Главным в этом смысле было медленное, но необратимое становление понятия личной земельной собственности, равно как и земельной собственности вообще. Континентальные англосаксы, подобно другим варварам, скорее всего, еще не видели в земле того предмета, который может быть объектом свободного распоряжения, а тем более отчуждения. Слишком еще велика была их связь с землей, которую они обрабатывали: она рассматривалась как достояние и естественное продолжение многих поколений одной и той же семьи [543] Гуревич А. Я. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. М., 1970. С. 26 сл.; История крестьянства в Европе: Эпоха феодализма. М., 1985. Т. 1: Формирование феодально-зависимого крестьянства. С. 105–109. .