Андрей Глебов - Англия в раннее средневековье

Не прост и вопрос о том, являлся ли бокленд VII–IX столетий реальной частной собственностью или распоряжение им было ограничено. По-видимому, с самого начала бокленд можно было наследовать, поскольку в этом были заинтересованы церковные корпорации — главные получатели земель по грамоте [555] По подсчетам М. Н. Соколовой, из 583 грамот VII–IX вв. только в 29 случаях получателем земли не являлась Церковь. (Соколова М. Н. Возникновение феодального землевладения… С. 26, сн. 101.) . Но только в законах Альфреда Великого право передачи земель бокленда по наследству получило юридическую санкцию [556] Aelfred, 41. . Церковь же с VIII в., пользуясь предоставленным ей правом «распоряжаться землей по своему усмотрению», жалует ее на определенных условиях светским лицам [557] Cartularium Saxonicum… № 156, 166, 217, 299, 307. . Но, судя по всему, до рубежа X–XI веков абсолютно свободного отчуждения бокленда англосаксонское общество все-таки не знало. Смысл же римской формулы, используемой в грамотах, заключался, по-видимому, не в закреплении частновладельческого его характера, а в том, чтобы утвердить нерушимость самого королевского пожалования, которое никто не смел оспаривать и присваивать.

Тем не менее появление бокленда потенциально давало возможность его владельцам установить свою власть над общинниками-кэрлами, распространив на них те порядки, которые имели место в их собственных хозяйствах, основанных на труде рабов и полусвободных. По мере увеличения земельного фонда, так или иначе находившегося в распоряжении светской и духовной аристократии, ее возможности феодального подчинения не только несвободных, но и кэрлов, несомненно, увеличивались. Но в рассматриваемый период феодализация развивалась еще достаточно медленно, причиной чего были не только живучесть уже описанных нами традиций родоплеменных отношений, но и наличие у англосаксонской знати иных источников доходов. В частности, следует еще раз обратить внимание на чрезвычайную распространенность в это время рабства. Противопоставление «свободный — раб» вплоть до начала X в. остается основной общественной оппозицией.

Неоднозначность реальных связей, складывавшихся между владельцем бокленда и его населением (а жаловались преимущественно населенные земли), свидетельствует о том, что в рассматриваемое время раннефеодальный строй только начинает зарождаться; при этом между свободными и несвободными членами общества преобладают отношения господства-подчинения. Все сказанное дает основания вновь подчеркнуть многоукладность социальной структуры англосаксонского общества VII–IX вв., недавно вышедшего из первобытности и носившего, повторим, раннеклассовый характер.

Грань IX–X столетий оказалась переломным моментом в социальном развитии англосаксонского общества. В период правления Альфреда Великого и его ближайших преемников эволюция их общественных отношений претерпевает решающие изменения, главный смысл которых состоял в ускорении процессов феодализации. В основе этого ускорения лежали как внутренние, так и внешние факторы. Наиболее важным внутренним фактором превращения феодального уклада в ведущий были серьезные перемены в отношении англосаксов к земле, а также изменение самих форм землевладения и тех социальных структур, которые в связи с этим складывались. Самым действенным внешним фактором оказалась непрерывная скандинавская агрессия, угрожавшая англосаксонским королевствам на протяжении всего рассматриваемого времени и заставившая пойти на радикальную реорганизацию военных сил. Стоит напомнить, что эта реорганизация заключалась в массовом строительстве укреплений — бургов, защищавших население от вторжений викингов, создании мощного флота и, самое главное, в постепенном переходе к профессиональному войску взамен ополчения — фирда. Для содержания этого войска были необходимы немалые материальные ресурсы, которые обеспечивало податное население: с каждых пяти гайд земли выставлялся один тяжеловооруженный воин, снабженный всем необходимым. Наряду с практикой предоставления боклендов, получившей распространение еще в предшествующий период, военные реформы Альфреда и последующих англосаксонских королей способствовали «оседанию» светской и церковной знати на землю и созданию частновладельческих хозяйств вотчинного типа. Появляется английский вариант вотчины-так называемый манор [558] Как и проблема бокленда, вопрос об англосаксонской вотчине различными исследователями решается по-разному. К тому же существующие оценки ее сущности и значения в общей социально-экономической структуре Англии X–XI вв. обычно связываются с более широкой проблемой завершенности или незавершенности процессов феодализации в стране к моменту нормандского завоевания. Из новейших публикаций, не упомянутых во введении, см.: Barlow F. The Norman conquest and beyond. L, 1983; Dyer C. Lords and peasants in a changing society. Cambridge, 1980; Gies F., Gies J. Life in a medieval village. N. Y., 1990; Gransden A. 1066 and all that revised // History today. 1988. Vol. 38. P. 45–52. .

Англосаксонское законодательство X–XI вв. позволяет думать, что к этому времени вотчинное хозяйство получает достаточно широкое распространение. Предполагается, во всяком случае, что страна разделена на крупные вотчины — «земли» тэнов, которые именуются «господами земли» ( landhlaford ). Судебники этого времени довольно детально описывают порядки внутри этих хозяйств, а также отношения между их владельцами и государством. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что владельцы поместий начинают осуществлять политические функции и получают право частной юрисдикции над населением вотчин [559] II Aethelstan, 1; 10; III Aethelstan, 7; III Eadmund; I Eadgar, 2; 3; 7; IV Eadgar, 8; 11; I Aethelbert, 1; 3; VIII Aethelbert, 8. . Переезд из одного населенного пункта в другой был равнозначен, в глазах законодателя, переезду с территории одного господина на территорию другого [560] Be wifmannes beweddunge, 7. . Деревенская община, которая в предшествующий период была в значительной степени основой социального строя, изображается в некоторых правовых документах X–XI вв. как институт, практически полностью подчиненный крупным землевладельцам [561] II Eadgar, 1; IV Eadgar, 9. . Серьезно меняется и сама община, равно как и формы общинного землевладения. Сохранение фолкленда продолжало оказывать сдерживающие воздействие на развитие института индивидуальной собственности на земельные наделы общинников, но очевидно, что к X в. такая собственность уже существует. В это время пахотная земля начала передаваться по наследству (правда, пока только по мужской линии), продаваться и достаточно свободно отчуждаться иным образом, что способствовало ускорению имущественного расслоения кэрлов [562] Гуревич А. Я. Английское крестьянство… С. 83–84. .