Мейрин Митчелл - Эль-Кано. Первый кругосветный мореплаватель

Действие закона, запрещавшего продавать суда иностранцам и прежде касавшегося только испанцев-судовладельцев, в 1513 году специальным декретом было распространено и на родную провинцию Эль-Кано, Гипускоа, причем воспрещалась также и постройка кораблей для кого бы то ни было, кроме подданных испанской короны. Однако из-за того, что Эль-Кано нарушил прежний закон, двери Торговой палаты перед ним не закрылись. Что бы ни думали его земляки-баски в Торговой палате о давнем проступке Хуана-Себастьяна, в их глазах это правонарушение вполне искупалось тем, что он был опытным моряком. А так как им лучше, чем кому-либо, было известно, в какое критическое положение попадали капитаны кораблей из-за того, что казначейство не выдавало им обещанных денег, они, вероятно, только сочувствовали Эль-Кано. (Как рады, наверное, были его поручители, что посмотрели сквозь пальцы на его проступок, когда четыре года спустя он вернулся в Испанию, покрытый славой, заслуживший бессмертие в глазах своих соотечественников подвигом, «превосходившим подвиги Ясона и Улисса»!)

Эль-Кано не только был назначен боцманом на один из кораблей Магеллана, а затем возведен в ранг штурмана, но он оказался также в числе тех, кому была поручена вербовка матросов. Эта задача была отнюдь не простой: хотя глашатаи выкрикивали сообщение о путешествии на всех набережных и на всех улицах Севильи, результаты были столь ничтожны, что офицерам-вербовщикам пришлось отправиться в Малагу и Кадис. Моряков не прельщало весьма низкое жалованье, а обещание несметных богатств в виде доли будущего груза не могло соблазнить людей, которые уже не раз верили подобным басням, а потом возвращались без гроша из какой-нибудь очередной экспедиции в новые испанские владения или же слышали о таких разочарованиях от своих приятелей и знакомых. Сомнительно, чтобы Эль-Кано занимался вербовкой в своей родной провинции, поскольку он все еще подлежал аресту. Те десятеро гипускоанцев, которые отправились в это путешествие, могли быть завербованы Хуаном-Себастьяном в Севилье или в селениях на берегах ее реки. Моряки-баски не чувствительны к красотам природы, однако безмятежный покой живописной долины Гвадалквивира, по которой разъезжал Эль-Кано, занимаясь вербовкой, вероятно, составлял приятный контраст с вечной суматохой, царившей на трианском молу. Красные ветви тамариска колыхались над лужайками, где пестрели звездочки асфоделей, на полях среди зеленой пшеницы ярко голубели барвинки, а цветы персиковых деревьев доживали свою эфемерную жизнь в пламени этой ранней андалузской весны. Из апельсиновых рощ ветер приносил приятный аромат ору-хо — апельсиновой мякоти, сжигаемой в жаровнях, а вдали оранжевые зубчатые горы пылали дроком там, где их не опоясывали темные дубравы.

Эль-Кано был назначен на «Консепсьон», корабль водоизмещением девяносто тонн, третий по величине среди кораблей, подобранных для экспедиции. Всем им были в полной мере свойственны недостатки, характерные для судов тех времен. Науки кораблестроения практически еще не существовало: высокие надстройки (в частности, тяжелый, похожий на башню ют) при слишком коротком киле, очень тупая носовая часть, излишний рангоут — все это не очень способствовало маневренности. «Консепсьон» отличался не только этими общими недостатками конструкции, но был даже хуже остальных четырех судов, хотя по тоннажу он превосходил «Викторию». Заплачено за него было значительно меньше, потому что это был уже очень старый корабль. Как мы увидим, он даже не дошел до Молуккских островов. Однако по сравнению с судами прежних эпох «Консепсьон» и другие корабли Магеллана обладали одним значительным преимуществом: их бизань-мачта несла латинский парус. Введение этого паруса, которым арабы пользовались уже несколько веков, дало возможность португальским капитанам принца Генриха Мореплавателя ходить курсом бейдевинд; под этим парусом Жил Эанниш обогнул мыс Боядор, Бартоломеу Диаш — мыс Доброй Надежды, а Васко да Гама достиг Индии. Благодаря этому огромному треугольному парусу [51]в эпоху Магеллана суда Старого Света могли вступать в единоборство с могучими океанскими ветрами. И хотя корабли Магеллана все были невелики, они отличались большой прочностью. Из письма, посланного капитаном Николасом Артиетой королю Карлу, следует, что все пять кораблей прибыли в Кадис из бискайского порта Лекейтьо и в Кадисе были куплены Торговой палатой.

Артиета, уроженец Лекейтьо и брат знаменитого адмирала Иньиго Артиеты, сыграл заметную роль в организации экспедиции. Он приобрел большую часть снаряжения в баскских портах: «Тринидад», который Магеллан избрал своим флагманским кораблем, принадлежал видному бискайскому корабельщику, а «Виктория», как мы уже говорили, была построена в Сараусе. Все пять кораблей были отведены для ремонта в Севилью, на королевскую верфь в Триане, и там Эль-Кано в качестве боцмана деятельно надзирал за снаряжением своего корабля. Ему постоянно приходилось иметь дело не только с Артиетой, который раздобывал нужное железо в кузницах Бильбао, но и с басками конопатчиками и плотниками, искусными ремесленниками, перебравшимися в Севилью, где им платили больше. Подробные архивы Торговой палаты сохранили для нас имена многих из этих людей, и мы словно слышим, как боцман Эль-Кано, которому исполнился тогда тридцать один год, разговаривает с ними на языке, непонятном для других рабочих верфи.

Запах просмоленных снастей провожает боцмана Эль-Кано с корабля на пристань, где ему предстоит принять новую партию материалов. Запряженные мулами повозки дребезжат по булыжнику, останавливаются у самого борта корабля, и Эль-Кано со списками в руках пересчитывает доски и полосы свинца, пучки пакли, кувшины воска, штуки парусины.

12 октября 1518 года началась деятельная подготовка кораблей к плаванию, и в тот же день на молу вспыхнули беспорядки. Король Португалии, которого его соглядатаи в Севилье подробно осведомляли о замыслах Кастилии, намеревался, если это окажется возможным, воспрепятствовать экспедиции, и его агенты усердно взялись за дело. Им было нетрудно возбудить недовольство портового люда, а также тех испанских офицеров и матросов, которым не нравилось, что командовать экспедицией будет португалец и что на корабли набрано много португальцев. Хотя в этот день благодаря вмешательству Торговой палаты и решительным действиям самого Магеллана беспорядкам удалось положить конец, вопрос о португальском засилье в экспедиции решен не был. Когда в связи с этим по приказанию короля 9 августа 1519 года было произведено дознание, Эль-Кано оказался в числе тех шести «честных людей», которые давали показания в пользу Магеллана. Следовательно, нарушение закона, совершенное Эль-Кано ранее, не лишило его того уважения, которым он пользовался. На дознании Эль-Кано заявил, что знает Магеллана около восьми месяцев [52]. Это значит, что его знакомство с капитан-генералом датируется концом 1518 года, хотя Эль-Кано, который как известно, одним из первых вызвался участвовать в экспедиции, несомненно, уже за несколько месяцев до этого получил достаточно хорошее представление о характере волевого и сурового адмирала.