Мейрин Митчелл - Эль-Кано. Первый кругосветный мореплаватель

Святцы, находившиеся в морском альманахе Магеллана, не содержали никакого пророчества о том, что эта пасха будет ознаменована мятежом. Он начался в полночь, когда вооруженный отряд с «Консепсьона» отправился захватывать «Сан-Антонио». В шлюпке находились капитан Кесада и Хуан-Себастьян де Эль-Кано.

Некоторые из историков, писавших об этом событии, не пожелали признать того факта, что тут Эль-Кано вел себя как мятежник. Но мы не собираемся оспаривать истину. Он командовал отрядом нападающих и, следовательно, был одним из вожаков. Однако из показаний, данных Эль-Кано после возвращения, следует, что капитаны, которых он поддерживал, не собирались поднимать мятеж. По его словам, решение захватить самый большой корабль было принято для того, чтобы воспрепятствовать мятежу. (Отсюда напрашивается следующий вывод: вышеупомянутые капитаны рассчитывали таким способом заставить Магеллана принять их условия.) Так ли это было на самом деле или нет, факт остается фактом: Эль-Кано, как мы уже указывали, решил, что его долг — подчиняться своему капитану. Следует помнить, что он сам прежде был капитаном и считал тогда, что выполнение его приказов — священный долг его подчиненных. И вот теперь он приказал своим матросам обмотать весла тряпками и бесшумно подплыть по черной ледяной воде к «Сан-Антонио». Корабль этот удалось захватить сразу же, так как многие его офицеры участвовали в заговоре и только обрадовались прибытию отряда с «Консепсьона».

Затем происходит один из величайших взлетов в жизни Эль-Кано. Его, человека, который всего полгода назад скрывался от правосудия, назначают капитаном самого большого корабля флотилии. Был ли еще когда-нибудь случай, чтобы подобное почетное доверие оказывалось при столь необычных обстоятельствах? В часы полуночной вахты на далеком юге, куда до сих пор не проникало еще ни одно судно, моряка из маленького рыбачьего городка Страны басков официально назначают капитаном взбунтовавшегося испанского корабля. То, что выбор пал именно на Эль-Кано, показывает, каким уважением он пользовался среди других офицеров. «Сан-Антонио» был наименее маневренным из всех кораблей флотилии, и отсюда следует, что Хуан-Себастьян считался прекрасным моряком.

Хотя «Сан-Антонио» был захвачен без особых трудностей, мятежники все же встретили некоторое сопротивление. Среди тех, кто выступил против Кесады, обвинив его в предательстве по отношению к Магеллану, был и штурман корабля, баск Элоррьяга. Что подумал Эль-Кано, когда увидел, как кинжал Кесады поразил его земляка-гипускоанца, человека, которого он не далее как утром предупредил о готовящейся петиции? Подобное трагическое событие не могло не произвести глубокого впечатления на столь противоречивую натуру. Не усомнился ли в эту минуту Хуан-Себастьян в правильности избранного им пути? Бесполезный вопрос. Нам известно только одно: Эль-Кано, как видно из его последующих показаний, считал, что поведение Магеллана вполне оправдывало захват «Сан-Антонио».

Однако решительность Магеллана и его смелая тактика помогли ему подавить мятеж. «Викторию», большинство экипажа которой оставалось ему верным, Магеллан захватил так же легко, как мятежники — «Сан-Антонио». Капитан «Виктории» был одним из главарей заговора, и, как мы увидим дальше, ему, подобно капитану «Консепсьона» Кесаде, пришлось поплатиться жизнью за свой поступок. Флагманский корабль «Тринидад» и маленький «Сантьяго» остались верны адмиралу, что после захвата «Виктории» обеспечило ему победу. Во время схватки на «Виктории» ее капитан был убит. На следующий день по приказу адмирала его труп повесили на рее за ноги. Затем Магеллан данной ему «властью веревки и ножа» приговорил мятежного капитана, словно тот был еще жив, к четвертованию, как изменника. Его голова, ноги и руки были насажены на колья, чтобы все могли видеть, какой конец ждет мятежников.

Вслед за «Сан-Антонио» сдался «Консепсьон», и его капитан Кесада был обезглавлен собственным слугой-мятежником, которому Магеллан обещал помилование, если он согласится стать палачом своего господина. Капитана Картахену и священника, который попытался поднять мятеж, Магеллан решил оставить на диком берегу Патагонии, когда флотилия будет покидать негостеприимную бухту Сан-Хулиан. Такое наказание, означавшее по сути медленную смерть, сочли еще более суровым, чем кару, постигшую Кесаду. Эти подробности важны потому, что два года спустя в своих показаниях Эль-Кано утверждал, что Магеллан проделал все это для того, чтобы назначить капитаном своих кораблей португальцев (как он действительно и поступил).

Эль-Кано и еще сорок человек также были приговорены к смертной казни, но затем казнь им заменили каторжными работами на время стоянки в бухте Сан-Хулиан. Магеллан не мог позволить себе лишиться стольких людей. Таким образом, пребывание Эль-Кано на посту капитана «Сан-Антонио» оказалось более чем кратким.

Для баска свобода не только элементарное право, но и кумир, и нетрудно себе представить, какое унижение испытывал Эль-Кано, когда, скованный с простыми матросами одной цепью, он с лязганьем волочил ее по палубе, выполняя самую черную работу — откачивая воду из трюма давшего сильную течь «Консепсьона». (Если верить рассказу двух членов экспедиции, дезертировавших на Борнео, Магеллан приказал приводить к нему мятежников по одному и каждого ударял по голове [69].)

В Сан-Хулиане флотилия провела пять месяцев, потеряв за это время «Сантьяго», который погиб, производя разведку в южной части эстуария реки Санта-Крус. Только 24 августа флотилия покинула бухту Сан-Хулиан, проклятую стоянку, отмеченную мятежом, свирепыми казнями и каторжным трудом в цепях. Затем каравеллы бросили якорь в эстуарии реки Санта-Крус, где флотилия оставалась семь недель. Магеллан послал «Консепсьон» — корабль, на котором начался недоброй памяти мятеж, сопровождать «Сан-Антонио», отправленного обследовать проход, обнаруженный за мысом Одиннадцати Тысяч Дев [70]лишь на два с небольшим градуса южнее бухты Санта-Крус. Пять дней спустя «Консепсьон» вместе с «Сан-Антонио» вернулся, неся радостную весть, что проход дальше расширяется и, по-видимому, нигде не замыкается сушей. Пигафетта, описывая триумфальное возвращение разведчиков, говорит: «Мы подхватили их радостные крики и вознесли хвалу богу и присноблаженной деве Марии».

После мятежа Магеллан назначил капитаном «Консепсьона» своего соотечественника Жуана Серрана, а позже, когда флотилия покинула бухту Сан-Хулиан, Эль-Кано был восстановлен в должности штурмана. Таким образом, честь открытия пролива, который не сумели отыскать предыдущие экспедиции, принадлежит отчасти и Хуану-Себастьяну.