Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга вторая

Эта троица отжигала так, что даже привыкшему ко всему Парижу становилось жарко, а их загулы стали легендарными. Считается, что именно подобный образ жизни и свел так рано в могилу Зинаиду, которая умерла в 43 года.

Князь, впрочем, горевал недолго, и нашел нашел утешение в объятиях балерины-француженки Элизы Балетта, приглашенной во французскую труппу Михайловского театра.

С тем и продолжить тусить во Франции дальше. Как заметил в своих записках его кузен великий князь Александр Михайлович,

Одна мысль о возможности провести год вдали от Парижа заставила бы его подать в отставку. Но он состоял на государственной службе и занимал должность не более не менее, как адмирала Российского Императорского флота. Трудно было себе представить более скромные познания, которые были по морским делам у этого адмирала могущественной державы. Одно только упоминание о современных преобразованиях в военном флоте вызывало болезненную гримасу на его красивом лице. <���…> Это беззаботное существование было омрачено, однако, трагедией: несмотря на все признаки приближающейся войны с Японией, генерал-адмирал продолжал свои празднества и, проснувшись в одно прекрасное утро, узнал, что наш флот потерпел позорное поражение в битве с современными дредноутами Микадо.

После Цусимы, потрясшей всю Россию, великий князь Алексей Александрович подал в отставку и уехал в свой любимый Париж.

Там и прожил безвылазно до своей смерти в 1908 году.

Как известно, все мужчины Российского императорского дома должны были пройти через военную службу. Многие из них были на войне и принимали участие в боевых действиях.

Однако погибли в войнах только двое Романовых.

Об одном из них я и расскажу сегодня.

Первый член Российского императорского дома, павший на поле брани, хоть и обладал титулом «Императорское высочество», по иронии судьбы, даже не носил фамилии "Романов". Его звали светлейший князь Сергей Максимилианович Романовский, герцог Лейхтенбергский.

Дело в том, что линия императорского дома, к которой он принадлежал, была не совсем обычной. Великая княжна Мария, любимая дочь императора Николая I, была очень сильной и властной женщиной. И проявилось это еще в молодости.

В частности, она категорически отказалась после замужества уезжать из России, поэтому жениха ей искали долго — не всякий член венценосной фамилии согласится пойти, как говорили в России, "в примаки" и уедет жить в загадочную страну вечного снега.

На ее счастье, такой человек нашелся. Брак был, конечно, не совсем равным, но герцог Максимилиан Лейхтенбергский, или, точнее, Максимилиан Иосиф Евгений Август Наполеон Богарне по-настоящему полюбил свою избранницу.

И многим ради этой любви пожертвовал. Он согласился продать свои баварские имения, снять все деньги со счетов, переехать в Россию, принять титул императорского высочества и стать родоначальником русского аристократического семейства князей Романовских, герцогов Лейхтенбергских.

Особенно досадным был пункт о том, что все дети от брака воспитываются в православии — мать герцога, Амалия Августа, дочь баварского короля Максимилиана, особенно сильно негодовала именно по этому поводу. Так или иначе, но многие представители монарших домов Европы даже не соизволили принять приглашения на свадебные торжества, чем вызвали изрядный гнев императора Николая.

В общем, как оно не задалось с самого начала, так оно и продолжилось. Максимилиана в России не очень любили, воспринимая лишь "мужем своей жены". Насмешки особенно усилились после того, как разлюбившая мужа Мария едва ли не в открытую стала жить с графом Григорием Александровичем Строгановым (а после смерти мужа обвенчалась с ним морганатическим браком, в котором родила двоих детей).

Масло в огонь подливали постоянные слухи о том, что из семи детей, родившихся в браке, от Максимилиана лишь четверо старших, а остальные — "строгановские". Как писал в мемуарах С. Ю. Витте, «последние сыновья в отношение родства с Лейхтенбергским находились под знаком сомнения», а государственный секретарь Империи А. А. Половцев безапелляционно заявлял: «Всем было известно, что герцог Георгий — сын Григория Строганова».

Сергей — на этом семейном портрете Марии с детьми он слева — был предпоследним ребенком в семье, и потому тоже был "сомнителен".

Возможно, это и наложило отпечаток на его характер. По общему мнению, он подавал большие надежды, но все дело портил его дурной нрав.

Как писал тот же Половцев, светлейший князь Сергей Максимилианович был

… красивой наружности, высокого роста, стройного стана, весьма острого ума, зараженного некоторой пронырливостью, проницательно направленного к чисто практическим или скорее пустым целям. Не получив среднего образования, он сосредотачивал всю свою деятельность на сплетнях, кутежах, чтении поверхностных книг, посещении клуба, обедах, джине и приобретении мелких художественных вещей. При другом воспитании из него мог бы выйди замечательный человек, потому что способности в нем были недюжинные, но какая-то дворцовая суетливость обезобразила начатки щедро дарованные ему природой. Из всех четырех сыновей, он по талантливости наиболее напоминал свою неординарную мать.

Этому мнению вторит и боевой однополчанин князя, граф С.Д. Шереметев:

Сергей Лейхтенбергский был из братьев самый способный, самый одаренный. Он, как и все, был слабо подготовлен в науках, но его истинно артистическая натура выделила его резко из обычной колеи. Он отлично играл на фортепиано, любил окружать себя художниками и артистами, собирал их у себя, давал приятные вечера, был гостеприимен и любезен, и хотя не вполне еще выработался, но многое обещал и в молодом поколении был единственным в своем роде. Характер его был сложный и неоткровенный, его нельзя было считать человеком надежным, и сам он в шутку называл себя «Змием»; его считали даже лукавым, но думаю, что с годами многое бы сгладилось.

Всем братьям Лейхтенбергским выпала несчастливая судьба, многие даже говорили о проклятии, висящим над этим родом.

Старший, Николай, 4-й герцог Лейхтенбергский.

Влюбился в Надежду Сергеевну Анненкову, по мужу — Акинфову, даму неоднозначной, точнее — вполне однозначной репутации, практически в открытую наставлявшую мужу рога с престарелым канцлером Горчаковым. Морганатический брак вызвал дикий скандал, даже мать, несмотря на собственные художества в семейной жизни, так и не простила сыну этого поступка. В итоге Николай, подвергнутый остракизму в высшем свете, был вынужден практически всю жизнь прожить с женой за границей.