Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга вторая

Одинокие, опухшие с голоду милиционеры, обалдело взирают на это немыслимое непотребство и внезапно узнают — о, ужас! — в предводителе разгульной компании не зажравшегося недобитого купчика, не потерявшего страх «спеца» из бывших, не обнаглевшего «в корень» заводилу бандючков с поселка, а самого товарища Чугурина! Того самого «начальника Донецкого каменноугольного бассейна”.

Юзовкой, будущим Донецком, по которому и катался на автомобиле Чугурин, в то время руководил никому не известный пацан — 20-летний Аврамий Завенягин, впоследствии — директор Магнитки, создатель Норильского никеля и один из отцов советского Атомного проекта.

Пацан оказался принципиальным, и партийное бюро Юзовки приняло постановление о снятии Чугурина с должности и исключении его из партии.

Тут правда, за Чугурина вступились высокопоставленные друзья, и начался громкий аппаратный конфликт, о котором я подробно писал здесь.

Конфликт завершился вничью, точнее — обоюдным проигрышем. С Донбасса убрали и Завенягина (отправили на учебу в Московскую горную академию) и Чугурина. В партии-то его восстановили, но "осадок остался" и карьера Ивана Чугурина с тех пор шла только по хозяйственной линии.

Заместитель директора завода «Красное Сормово», директор Северной судостроительной верфи, первый директор строящегося завода «Электроприбор»… Короткое время был начальником Главного управления мест заключения (Гумза), затем заместителем начальника Электроимпорта, ездил в загранкомандировки в Англию и Францию для закупки оборудования. Потом его вновь бросили на "реальный сектор экономики" — директор завода «Двигатель революции» в Нижнем Новгороде, директор завода «Красный двигатель» в Новороссийске, с 1936 г. — директор судостроительного завода в Рыбинске, где комсоргом в те годы работал Юрий Андропов.

Здесь его в октябре 1937 года и "приняли" наследники того самого ЧК, которое он с Феликсом организовывал.

Вытащила его Надежда Константиновна Крупская, с которой они переписывались всю жизнь, и это был едва ли не единственный случай, когда вдове вождя удалось кого-то спасти от репрессий.

Иван Дмитриевич Чугурин вышел из заключения в 1938 году, больным и сломленным 55-летним стариком с судимостью. Случайные заработки, война, эвакуация, возвращение в Москву…

Бывший "товарищ Петр" умер в 1947 году в Раменском под Москвой, там и похоронен. Всей памяти о друге Свердлова, однокашнике Орджоникидзе и ученике Ленина — несколько краеведческих брошюр да улица в Сормовском районе Нижнего Новгорода.

Да, чуть не забыл. В последние годы жизни Иван Дмитриевич Чугурин работал жестянщиком в кустарной артели.

Он был предтечей Бари Алибасова, Александра Роднянского и писателя-порнографа Вилли Кона. Его истово ненавидели классики русской литературы. А он… Он мстил им изощренным способом.

Ипполит Павлович Рапгоф ничем не напоминал Ипполита Матвеевича Воробьянинова. Разве что легким презрением к Уголовному кодексу. А вот на Остапа Бендера был похож донельзя. Не внешне, конечно.

Просто есть такой особый тип людей, которым невмоготу жить спокойно. Им просто по медицинским показателям необходимо "мутить схемы", "реализовывать проекты" и прохиндейничать прочими способами — без этого они чахнут, слабеют и теряют вкус к жизни.

Обычно такие люди довольно быстро "присаживаются" и получают массу свободного времени для обдумывания новых способов быстро разбогатеть. Но иногда в смутные времена их выносит наверх, и почтенные обыватели отвешивают челюсти, лицезрея в телевизоре какого-нибудь "племянника Горбачева" Андрея Разина или "генерала Диму" Якубовского.

"А что — так можно было?" (с)

Так вот, возвращаясь к Ипполиту Павловичу Рапгофу. Он был из известной дворянской семьи остзейских немцев, родился в Питере. Родители почему-то решили сделать из сыновей хороших пианистов, вследствие чего учителя долго мучили их гаммами и сольфеджио.

Учили братьев на совесть и выучили хорошо, вот только Ипполит не хотел никакого сольфеджио, всю свою жизнь он хотел только одного — зарабатывать много денег. Ну раз уж выучился — фортепьяно так фортепьяно, для начала сойдет.

Сначала он преподавал музыку в Пажеском корпусе, но его оттуда быстро выгнали со скандалом — не то после растления малолетней, не то за склонение кадетов к содомии.

Другого подобное могло и сломать, но не Ипполита. Он лишь отряхнулся и вместе с братом Евгением (закончившим к тому времени консерваторию) открыл в столице «Высшие курсы фортепианной игры». К бизнесу у юноши оказался настоящий талант, но на почве дележа денег братья быстро разругались. Тогда Ипполит Павлович открыл собственную музыкальную школу, которую быстро привел к процветанию. На волне успеха выпустил два пособия по игре на фортепьяно: «Введение к «Школе техники»» (1886) и «Пианофилы и пианофобы» (1894), после чего приобрел известность как музыкальный критик и педагог.

И все было хорошо, но Ипполит Павлович был проклят.

Как только он добивался успеха, ему становилось скучно, и ему прямо физиологически требовалось "замутить новую тему".

Так и здесь — школа ему прискучила, зато издательская деятельность вызвала изрядный интерес. Надо сказать, читательский спрос тогда не сильно отличался от нынешнего. В частности, всех очень заботил половой вопрос. И стяжатели-издатели, чтобы обмануть цензуру, выпускали псевдо-медицинские книги, скрывавшие откровенную порнографию. Их-то и принялся переводить (благо языки в него тоже в детстве вбили) Ипполит Павлович — «Гигиена любви», «Гигиена слабонервных» и т. п.

Не гнушался он, впрочем, и обычной издательской "полезной пшенкой". В частности, переводил книги " Полный деловой, коммерческий и семейный письмовник и домашний адвокат: Необходимый справочник для каждого ", "Как дожить до 100 лет? (По соч. проф. Клотара, Нуаро и Шевреля)" и прочие сонники, пасьянсы и карты Таро. А название одной из переведенных им книг хоть сейчас на рекламный баннер: "Ясновидящая: Книга гаданий предсказаний прошедшего, настоящего и будущего по запискам знаменитой Селины Ленорман, предсказавшей Наполеону I имп. корону в бытность его бедным корсиканским офицером".

Но и переводческая деятельность ему быстро наскучила. Новым увлечением Ипполита стала новейшая техническая новинка — граммофон. Это была едва ли не самая страстная его любовь, о ней он писал исключительно в превосходных тонах: "В области воспроизведения звуков, со времени изобретения фонографа, лишь профессором Эмилем Берлинером сделано громадное открытие, способное произвести целый переворот, и его аппарат — граммофон, бесспорно, следует причислить к тем величайшим достижениям, коим мы обязаны гению XIX века".