Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга первая

А если серьезно, то очень похоже, что сегодняшний интерес к личности Брежнева — это внимание не к политику, а к человеку. В народном сознании он не объект для поклонения или ненависти, в отличие от своих коллег, он больше человек, чем вождь. Именно поэтому он не поляризует общество.

Почему этот человек притягивает людей, даже через много лет после смерти? Наверное, дело в том, что те четверть века, что мы прожили без него, оказались годами перемен, резких поворотов руля и судьбоносных экспериментов. И все мы изрядно затосковали по тому времени, когда цены не менялись десятилетиями, дети ели то же самое мороженное, что и их родители, милиционеры ходили без оружия, а к подвигам если и звали, то слишком пафосно и потому не всерьез.

Хотим мы или нет, но именно брежневские семидесятые стали для нашей страны единственным спокойным десятилетием за весь беспокойный XX век. А благом или злом обернулось для нас эта объявленная Брежневым передышка — пусть спорят историки.

Но табличку на доме на Кутузовском в 2013 г. восстановили.

Есть такой забавный анекдот времен горбачевской антиалкогольной компании: "Народ протрезвел, волнуется, спрашивает — куда царя-батюшку девали". Смех смехом, но словосочетание "из дворца" и поныне действует на нашего человека деморализующее, как звуки флейты на полосатого слона. Спросите любого музейщика, и он с охотой поведает вам, что ничто так не обеспечивает вал посетителей, как экспозиции "из жизни августейших персон".

Но выставка "Императрица Мария Федоровна. Жизнь и судьба" отличалась от обычных непритязательных "только у нас — подлинные предметы из дворца!" продуманной и прекрасно исполненной концепцией, которую хорошо сформулировал тогдашний руководитель Федерального архивного агентства Владимир Козлов: " Выставка позволит увидеть подробности домашней, частной жизни императорской семьи конца XIX — начала XX веков. Императрица Мария Федоровна, как это было принято в семье Романовых, не являлась публичным политиком в современном понимании этого слова ".

И в самом деле, выставка была именно что семейной — это, пожалуй, наиболее точное слово. Просто рассказ о жизни тех трех поколений одной семьи с простой русской фамилией, которые пережила наша героиня. И все заботы, которые представали перед нами, как правило, тривиальные, обыденные, знакомые всем. То, что обычно отгораживалось, как несущественное, могучей дланью всемирной истории.

Сначала — мысли о замужестве юной 17-летней девушки из многодетной семьи, которая, вслед за сестрами, даже не влюбилась, а скорее выдумала себе любовь: "О, как благодарна я господу за его милость ко мне; я молюсь теперь только о том, чтобы он ниспослал мне силы и дал возможность сделать его, возлюбленного Никсу, таким счастливым, каким я желаю ему быть от всего сердца, и стать достойной его". Фотография влюбленных — наследник русского престола цесаревич Николай Александрович и датская принцесса Дагмар.

Неожиданным ударом — скоропостижная смерть жениха от туберкулеза, и тут же, без траурной паузы, поспешное до неприличия, сватовство его младшего брата Саши. Вот он на снимке — еще стройный, пока не лысый, без знаменитой бороды.

Столь же поспешный брак, уже без прежней любви, приезд в Россию, переход в православие, и медленное притирание друг к другу. Все экспонаты до подчеркнутости семейные — эскизы обустройства комнат, фотографии родных, безделушки, стоящие где-нибудь на комоде. Внешняя жизнь если и прорывается, то только тогда, когда непосредственно отзывается на семье — так, русско-турецкая война возникает в экспозиции лишь когда Александр II отправил нового наследника в действующую армию, и молодые впервые надолго расстались.

А так — все как у людей.

Вот молодая мама вместе с ангельским созданием в платьишке и с белокурыми локонами, и только подпись под фотографией позволяет узнать в прелестной малышке будущего императора Николая II.

Вот он уже подросший, в матроске, с уже узнаваемыми чертами лица, независимо примостился сбоку от папы с мамой, колени которых оккупировали "мелкие" — братец Гриша и сестра Ксюша.

Смерть свекра проходит почти незамеченной, мельком обозначенной опять таки, в "семейном" преломлении — фотографией взорванной столовой и гравюрой по рисунку Н.Н. Карамзина с длинным названием: " Первый выезд Государя Императора Александра III и Государыни императрицы Марии Федоровны из Зимнего дворца, по кончине в Бозе почившего Императора Александра II в 4 часа пополудни 1 марта 1881 г. ".

Новый император крупнейшей империи на планете устроителей выставки занимает мало, им интереснее муж и отец. А у того все нормально, дети растут — вон они, красавцы, на снимке конца 80-х, "Великие князья Михаил, Георгий и Николай с сестрой Ксенией" — не хватает только младшей, Ольги. Тут в матросках уже младшие сыновья, а Коленька фактически взрослый, щеголяет погонами на новенькой военной форме…

Так и тянется неспешно перед посетителями эта жизнь. Жизнь, легкой которую не назовет и самый черствый человек. Нашей героине пришлось похоронить мужа, оставшись в семье за старшую — в представленном опросном листе всероссийской переписи населения гражданка Российской империи Мария Федоровна Романова, родной язык датский, вероисповедания православного, вдовая, так и отметит свой статус — "глава семьи". Вскоре — пережить смерть среднего сына, Георгия, умершего в 27 лет.

Жизнь не сахар, и плохим отношениям свекрови с невесткой, бывшей принцессой Алисой, а ныне императрицей Александрой Федоровной, внимания уделяется куда больше, чем той же первой русской революции. Но зато семья растет, уже внуки радуют, да и вообще родственников становится все больше. Фотографии со сборищ "двоюродных" особенно впечатляют. Маму нашей героини, королеву Луизу, не зря называли "тещей всей Европы", детей она пристроила очень удачно — ее потомство правило Россией и Англией, Грецией и Данией…

И чем больше людей на снимках, чем уверенней становятся каракули подрастающих внучек (" Милая бабушка благодарствую за игрушки крепко целую Мария "), тем чаще вспоминается, что однажды семья кончится, род прервется, а бабушке предстоит пережить почти всех. Что будут развороченные после штурма Зимнего дворца ее приемная, дом купца Ипатьева в Екатеринбурге и гостиница "Королевские номера" в Перми, которых она (как и посетители выставки), по счастью, не увидит.

Отъезд из России, где она прожила 51 год, жизнь за границей, дочь Ольга, за год до революции выскочившая за ротмистра Куликовского и в эмиграции подрабатывающая иллюстрированием детских книг (одна из них, "Три белых медведя" Отто Шрая, была представлена на выставке) и многое-многое другое. Любовь к живописи Ольга, кстати, явно унаследовала от матери, которая прекрасно рисовала.