Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга первая

Что еще? Многократно награждался — был командором ордена литературы и искусств, ему был присужден большой крест ордена Почетного легиона и другие награды. Вот и вся биография.

Но если посмотреть не биографию, а библиографию писателя, то причины этой бедности на события становятся понятны как дважды два. Ему было некогда совершать какие-то поступки — он писал.

Труайя был невероятным, чудовищным графоманом в исконном смысле этого слова — человеком, одержимым страстью к писанине.

За всю свою долгую жизнь он написал небольшой книжный шкаф — более ста томов. Работал он каждый день, и едва ли не до последнего дня. Последний роман писателя — «Облава» — вышел в свет в 2006 году, в год 95-летия автора.

Вместе с тем эта «взбесившаяся пишущая машинка», этот «стахановец от литературы» (так назвал его обозреватель журнала «Пари-Матч» Жером Бегле) обладал настоящим талантом, признанным во всем мире — не случайно он был едва ли не единственным нашим эмигрантом, которого переводили и издавали в СССР.

Его книги были невиданно популярными — еще на исходе XX века только во Франции совокупный тираж составлял 15 миллионов 367 тысяч экземпляров. Приплюсуйте переводы на многие языки, и получите миллионы читателей из разных стран. Его талантом восхищались многие известные деятели французской культуры, к примеру, Шарль Азнавур на вопрос о любимых писателях неизменно отвечал: « Из известных французских писателей я бы назвал Анри Труайя, которого я читал всего ».

Труайя работал в самых разных жанрах — очерки, эссе, сценарии, традиционная беллетристика (во Франции особенно популярны его многотомные семейные саги "Сев и жатва" и "Семья Эглетьеров"), но его визитной карточкой стали все-таки романы-биографии.

О ком он только не писал! О Бодлере и Цветаевой, Петре Чайковском и Александре Дюма, Распутине и Наполеоне… Три его «мега-цикла» — «Русские писатели», «Французские писатели» и «Русские правители» включают десятки томов.

В них — вся наша история, практически без купюр: от Ивана Грозного до Николая Второго, от Жуковского до Пастернака.

Безусловно, не все его книги равноценны. Биографические романы Труайя — это прежде всего романы, а лишь потом биографии. Торопливость и увлеченность при написании биографий частенько приводила к ошибкам.

Дело доходило до анекдотов, так, притчей во языцах стали примечания к русскому изданию его «Марины Цветаевой».

Переводчица сперва делала аккуратные сноски вроде « Труайя ошибается, на самом деле… » или « Непонятно, откуда автор взял эти сведения ». Затем перешла на раздраженные реплики вроде « Русскому читателю лучше особенно не полагаться на достоверность исторических сведений, сообщаемых Анри Труайя », а закончила совсем уж гневной сноской «Т руайя ухитряется так все перепутать во времени, что трудно даже приблизительно восстановить хронологию событий. Остается только отослать читателя к работам других мемуаристов и исследователей ».

Но при всех недостатках книг писателя следует признать — ни один современный зарубежный писатель не сделал столько для ознакомления мирового читателя с культурой России, сколько Анри Труайя. Хотим мы этого или нет, но русскую культуру и историю французы будут учить «по Труайя».

Кто этим недоволен — сделайте больше.

Курт Воннегут умер.

Такие дела, конечно же. Такие дела.

Ему так и не дали Нобелевскую премию, и это хорошо, что ему ее не дали. Разгильдяям не положено давать Нобелевскую премию, это вредит их карме. А Курт Воннегут Младший был большим разгильдяем, может быть, самым великим из тех, что приходили в этот дураковатый мир. Наверное, поэтому он сделал для мира куда больше, чем мир сделал для него.

Теперь этот неэквивалентный обмен закончен — 11 апреля 2007 года в Нью-Йорке в возрасте 84-х лет умер писатель, который, как заявила его вдова, фотограф Джилл Кременц, так и не оправился от черепно-мозговой травмы после падения у себя дома на Манхэттене несколько недель назад. Такие дела.

Писателя сначала звали Курт Воннегут младший, но когда он опубликовал свой восьмой роман «Балаган, или Больше я не одинок!», слово «младший» отправилось на помойку. А Джордж Буш, к примеру, так младшим и остался, как объяснял покойник: «он ведь так и не повзрослел, да?» .

Поэтому писателя звали просто Курт Воннегут, он был американцем немецкого происхождения, изрядным циником, неисправимым курильщиком, и, наверное, гением. Ну и разгильдяем, само собой.

В некрологе положено писать биографию, поэтому начать, наверное, следует так.

« О, это было давно! Двести бутылок виски тому назад, две тысячи сигарет тому назад и три любовницы тому назад… », а то и еще раньше, 11 ноября 1922 года в Индианаполисе, штат Индиана, родился человек, которому суждено было написать «Бойню», «Сирены Титана», «Колыбель для кошки», «Завтрак для чемпионов» и вправить мозги миллионам людей. Стоит упомянуть, что, как и положено гению, в юности он был двоечником. Этого сынка разорившегося во время Великой Депрессии архитектора наверняка выперли бы с химического факультета Корнельского университета, если бы Курт, тогда еще младший, не упредил события, записавшись добровольцем в армию. В 1943 году.

А уже через год, в декабре 1944 года, он попал в плен к нацистам и был отправлен в дрезденскую тюрьму. Там он пережил знаменитую бомбежку Дрездена авиацией союзников, и выжил только потому, что успел забраться в подвал скотобойни.

Упомянуть об этом стоило не потому, иначе не появилась бы «Бойня номер пять» — просто сам Воннегут очень любил вспоминать те времена:

«Что я всегда старался делать, так это искать вещи, ради которых стоит жить на этом свете. На самом деле можно сказать, что вся моя жизнь состоит из маленьких прозрений. Например, совсем недавно я вспоминал случай с британскими офицерами. Во время войны дивизион, в котором я служил, был почти полностью уничтожен, и немцы перевезли тех, кто выжил, в лагерь для военнопленных Stalag 4B.

В этом лагере было полно британских офицеров, которые были к нам невероятно добры. Мы умирали с голода и замерзали, а они кормили нас и даже для поднятия духа разыграли спектакль. Это была «Золушка», конечно же, в мужском исполнении. Мне запомнилась строчка из этого спектакля — одна из лучших вещей, которые я когда-либо слышал в своей жизни. Когда часы пробили двенадцать, Золушка повернулась к аудитории и сказала: «Боже мой! Часы уж бьют, а меня все не еб**!".

Я не могу объяснить почему, но из-за этой фразы я почувствовал, что жить все-таки стоит. И люди показались мне удивительными существами.