Вадим Трепавлов - Степные империи Евразии: монголы и татары

Таким образом, выдвинутая перед началом завоеваний идея объединения кочевников в империю нашла сторонников не только в лагере завоевателей (что естественно), но и среди правителей некоторых тюркских народов [269].

Дешт-и Кыпчак . Завершающим этапом завоевания тюркских народов должно было стать вторжение в Дешт-и Кыпчак, территория которого простиралась от Иртыша до Дуная. В начале XIII в. там расселялись 11 кипчакских племен. Южными соседями тюрок Казахстана были государства Средней Азии, где правили арабские и тюркские династии, в том числе хорезмшахи-Ануштегиниды. Эти государства оказывали значительное идеологическое, а зачастую и политическое воздействие на степняков. В XII–XIII вв. земля кипчаков к юго-востоку от Яика (р. Урал) находилась в сфере влияния соседнего мусульманского мира, хотя многие из них тогда отвергали ислам как неприемлемую для кочевников религию купцов и горожан. Те, для кого это неприятие могло вызвать конфликт с султанами, переселялись подальше от Хорезма [270]. Главной внешнеполитической проблемой домонгольского Дешт-и Кыпчака были торговые и политические отношения с государями Ургенча. Северянам приходилось сдерживать хорезмийскую экспансию и защищать свою самостоятельность [271]. Стычки особенно участились с начала XI в., когда произошло усиление кипчаков. Часть их поселилась по соседству с Хорезмом, образовала владения в Дженде и Сыгнаке. Некоторые ханы приобрели большое влияние в государстве и при шахском дворе, дружины кипчакских лидеров превратились в военную опору Ануштегинидов [272]. Однако, оказавшись у кормила власти, тюрки, обосновавшиеся в Хорезме, повели войну с соплеменниками, отняли у них Дженд и Сыгнак и сделали их базой для дальнейшей агрессии [273]. Ханы-военачальники хорезмшахов Текеша и Мухаммеда стремились прибрать к рукам все родственные племена, раздувая неутихавшие раздоры в Деште. Впрочем, отношения между независимыми ханами и ургенчскими падишахами сводились не только к непримиримой вражде. Традиционно гарем шахского дворца Кушк-и Ахджук пополнялся женами из кипчакских родов баят и урани, из «аристократического» племени канглы. Сам хорезмшах Алла ад-Дин Мухаммед II причислял себя к тюркам [274] и доверял своей канглы-кипчакской гвардии больше, чем туземным чиновникам-таджикам. И все же кипчакская конница полководцев-сепаратистов, все заметнее выходивших из подчинения центральной власти, не могла стать и не стала щитом султана для отражения Чингисова нашествия.

Что касается населения западного Дешт-и Кыпчака, то племена южнорусских степей (кипчаки-половцы) находились под воздействием соседней древнерусской культуры [275]. Кыпчаки же, обитавшие в глубине степи, более всего ценили свою независимость и не желали ни с кем вступать в «вассальные» отношения.

Чингис-хан не стремился наладить дружественные связи с Дешт-и Кыпчаком. Его отряды взяли штурмом и разрушили старый кипчакский торговый город Отрар. Хан Хулусумань хотел было подчиниться монголам, но те не пожелали этого и разграбили его улус [276].

Но монгольский лозунг «единства» продолжал действовать и в период вторжения Чингиса в Мавераннахр [277]. Слух о милостивом отношении кагана к уйгурам и карлукам докатился, очевидно, и до шахских гвардейцев-кипчаков. Поверив в идею «общности кочевников» и предпочитая сменить сюзерена и тем избежать гибели, они сдавали монголам среднеазиатские города и вскоре подвергались истреблению. Так произошло, например, в Самарканде с его 60-тысячным тюркским гарнизоном [278]. Таджикско-тюркские разногласия повлияли и на неудачный исход борьбы последнего хорезмшаха против завоевателей. Рассказав об оставлении союзниками Джелаль ад-Дина, хронист заключает: «Государи этого дома [хорезмшахов] совершили ошибку, взяв на помощь тюрок против такого же племени из числа безбожников» [279]. Конечно, пропаганда «единства» была направлена главным образом на привлечение на сторону монголов части знати Хорезмского царства — наместников, военачальников, предводителей кипчакских племен. Именно знать выступала инициатором губительных «союзов» с завоевателями. Простой же народ повсеместно брался за оружие, не желая отдавать родину на разграбление «родственникам»-монголам.

Идея тюрко-монгольского «единства», как видим, в период монголо-хорезмийской войны уже потеряла свою актуальность и выдвигалась в качестве лицемерного лозунга для раскола вражеских сил — шахских войск. Но что интересно: в среде кипчаков она находила отклик. Это ярко проявилось в ходе рейда Чингисовых полководцев-темников Субедэя и Джебе по Северному Ирану, Закавказью, Северному Кавказу и южнорусским степям в 1222–1223 гг.

Когда войско Субедэя и Джебе вступило в Азербайджан, то некий тюрк Акуш, «собрав жителей этих (азербайджанских. — В.Т. ) гор и степей, тюркмен, курдов и других», присоединился к монголам, которые были «расположены к нему вследствие сродства» [280]. Но в первом же бою с грузинами рать Акуша была назначена в авангард, и множество доверчивых «тюркмен» полегло. Оказавшись на Северном Кавказе, в Дагестане, монгольские тумены встретили объединившиеся против них войска половцев и алан. Темники обратились к кипчакам: «Мы и вы один народ и из одного племени, аланы же нам чужие, мы заключим с вами договор, и вам нечего помогать им» [281]. Субедэй и Джебе разбили покинутых кипчаками алан, а затем напали на своих «соплеменников» и дочиста их ограбили [282].

Кочевники воочию убедились в жестокости и коварстве военачальников Чингис-хана. Неудивительно, что половцев Дикого поля охватила паника при появлении в южнорусских степях Субедэя и Джебе, которые в переговорах с Киевом уже не скрывали своих притязаний на «поганые Половче» как на своих холопов и конюхов [283]. Монгольские послы в 1223 г. говорили русским князьям: «Слышахом, яко (половцы. — В.Т. ) и вам много зла створиша; того же дѣля и мы (их. — В.Т. ) бием» [284]. Эти слова свидетельствуют о том, что монгольское командование трактовало отношения с кипчаками как акт возмездия. Но поскольку на Северном Кавказе непосредственно перед этим поведение кипчаков не давало повода для отмщения, то повод для мести следует искать в более ранних событиях, а именно в периоде под держки дештскими ханами античингисовской оппозиции [285].

После дагестанских событий разговор о монголо-кипчакском «родстве» или «единстве» уже не заходил. Восточный Дешт-и Кыпчак был молниеносно оккупирован отрядами Джучи. В западной же части кипчакских степей сопротивление монголам носило локальный характер, сводилось к отдельным стычкам с войсками Чингисидов [286]. Раздробленные и враждующие между собой, местные племена не приобрели даже мнимого статуса «союзников» Чингис-хана.