Вадим Трепавлов - Степные империи Евразии: монголы и татары

При исследовании дипломатических и идеологических факторов внешней политики Чингис-хана пришлось оставить в стороне ее социально-классовую основу. Разумеется, каким бы ни было обоснование той или иной международной акции, исходившее из главной ханской ставки, — провозглашалось ли единение кочевников или месть за убийство послов, — социальная сущность политики не менялась. Все договоры и походы имели целью подчинение соседних владений монгольской знати.

В целом можно сказать, что тактика «объединения», которая должна была обеспечить по возможности бескровное завоевание кочевых народов, применялась успешно. Правителям империи удалось обеспечить добровольное признание подданства целым рядом тюркских князей. В ходе этого «объединения» велась подготовка к войнам с чжурчжэнями и Хорезмом, росла армия, укреплялось государство. Таким образом, использование древнетюркской государственной традиции в 1207–1223 гг. позволило Чингис-хану и его соратникам приобрести дополнительную социальную и военную опору за пределами Монголии. К началу 20-х гг. XIII в. оседлым государствам противостоял уже не маленький монгольский улус, а огромный и могущественный каганат — кочевая империя, населенная монголами и присоединившимися к ним тюрками.

Для изучения организации управления в государстве необходимо прежде всего рассмотреть, кем и каким образом осуществлялась верховная власть. Во главе Монгольской империи стоял монарх-Чингисид. Основными компонентами концепции монархического правления являются, вероятно, следующие: внешнее оформление власти монарха (титулатура и придворный церемониал), обоснование ее (легитимизм) и осуществление (компетенция государя). Рассмотрим по порядку все эти пункты.

Каан (хаган) — монархический титул у монголов XIII–XIV вв. — пришел в Еке Монгол улус из раннего Средневековья. В форме «каган» этот титул существовал у сяньби, жужаней, авар, тюрок-туцзюэ, сеянь-то, уйгуров, кыргызов, хазар, ранних киданей и других тюркоязычных и монголоязычных народов IV (V?) — XI вв. Судя по «Тайной истории монголов» и «Джами ат-таварих», в XII в. звания «хаган» и «каан» носили предки Чингис-хана — Хабул, Амбагай, Хутула [299] и изредка предводители других племен [300]. В литературе нет единого мнения по поводу того, отражает ли эта информация действительно применявшуюся тогда титулатуру или же является следствием позднейшего переосмысления. В пользу первого мнения свидетельствует упоминание титула в источниках. В пользу второго — контексты его употребления и некоторые дополнительные сведения, а именно следующие. Государями найманов в первой половине XII в. были братья Наркыш-Таян (старший) и Эниат-каан (младший). Наркыш-Таян был выше рангом, чем младший брат, обязанный делиться с ним военными трофеями [301]. Налицо зависимость «каана» от вышестоящего вождя. Монгольских предводителей середины XII в. каганское звание не привлекало. В 1147 г. глава монгольского улуса отверг предложенный чжурчжэнями княжеский титул вана как недостаточно высокий, но провозгласил себя не каганом, а цзу-юань хуанди (т. е. на китайский манер — «император-основатель династии») и объявил девиз правления [302]. Однако этот акт не имел далекоидущих последствий, и монгольские лидеры дочингисовской поры не обладали императорским званием. Ни у одного из них не было достаточно владений и военной силы, чтобы уравнять себя с могучими монархами соседних стран. Это выглядело еще отчетливее позже, когда появилась возможность сравнить примитивные улусные структуры с имперской государственностью XIII в. Поэтому хронисты и заявляли, будто до воцарения Темучина у монголов не было единого, общего для всех правителя [303], да и сам Чингис-хан придерживался такого мнения [304]. Правда, можно допустить, что произошла девальвация древнего титула, причем настолько, что и мелкие степные князьки считали возможным присваивать его себе. Но это не так, поскольку всемогущие самодержцы-Чингисиды пользовались им [305]. Скорее всего Хабул, Амбагай, Хутула и предводители окрестных племен были ханами, что вполне согласуется со званием вана, периодически предоставлявшимся некоторым из них цзиньским двором.

Кто же был первым кааном Монгольской империи? По этому поводу есть две точки зрения. Одни исследователи называют Чингис-хана, другие — его сына и преемника Угедэя. Сторонники второй версии [306], как правило, основываются на том, что Чингис-хана немонгольские источники не называют Чингис-кааном или Чингис-хаганом. Титул «каана» употребляется всегда с именем Угедэя. Они единодушны в том, что преемник Чингис-хана сам принял этот титул (иногда даже уточняют: по наущению уйгуров-несториан). Однако Бар Эбрей, Джувейни, Рашид ад-Дин сообщают о наделении Угедэя каанским званием на курултае по инициативе сородичей и знати. Причем в сценах интронизации Угедэя нет ни единого намека на то, что каанство вводится впервые [307]. Вероятно, термин «каан» был известен и ранее. Не в период ли правления Чингис-хана? «Тайная история монголов» называет основателя империи «Чингкис-хаганом». Р. Груссе считал этот титул посмертным. Но наречение храмовым именем, т. е. посмертным титулом, принадлежит китайской политической традиции. Чингис-хан действительно удостоился посмертных обозначений «Тай-цзу» и «шэн-у хуанди», однако произошло это уже при Юанях в китайской части империи. При жизни же он довольствовался ханским достоинством [308].

В «Тайной истории монголов», в повествовании о событиях 1200–1203 гг., говорится о том, что после победы над меркитами и Джамухой соратники «Тэмуджина Чингис-хаганом нарекли, ханом сделали» ( temujin-i čiŋkis qaqan keen nereitču qan bolqaba ) [309]. По мнению Р. Груссе, авторы «Тайной истории монголов» соединили несоединимое — прижизненную и посмертную титулатуру государя [310].

Обратимся к тексту монгольской хроники. Выражение «qan bol-» («стать ханом») встречается в нем несколько раз и, похоже, выступает как терминологический трафарет для обозначения акта венчания на царство [311]. В таком случае следовало бы ожидать различий в употреблении фраз, применяемых для обозначения коронационной церемонии и для реального воцарения. В самом деле, около 1180 г. соратники Темучина его «Чингис-хаганом нарекли». После этого состоялось распределение новым государем административных должностей. «Тайная история монголов» пишет, что это произошло, когда «Чингкис стал хаганом» ( čiŋkis qaqan boluat …) [312] Здесь речь идет уже не о ритуале, а о начале отправления государем своих функций [313], тем более что выше в том же источнике написано: «Когда Темуджин станет ханом» (temujin-i qan boluasu ) [314], т. е. выражение «qan bol-» использовано по традиции, в данном случае для обозначения принятия кочевым вождем титула кагана. Ведь Темучин, судя по данным источника, стал все же не ханом, а каганом. Характерны и нюансы подобного рода в предсмертной речи Джамухи, который обращается к побратиму то «хан-анда», то «хаган-анда», но о провозглашении его правителем говорит: «место хана тебе вручили» ( qan oro čimadur joriba ) [315]. Видимо, каганский ранг Темучина признавался в конце XII в. только его немногочисленными дружинниками и подданными.