Евгений Анисимов - Пленницы судьбы

Для царского гнева была еще одна причина. Оказалось, что дядя Павел не просто волочился за очаровательной Мамой Лелей, а всерьез влюбился в нее, мужнину жену. Более того, как раз за год до скандала в Мариинском театре Ольга родила от Павла сына Владимира. Она появлялась с великим князем на балах, украшенная, как говорили в обществе, драгоценностями покойной императрицы Марии Александровны — матери Павла Александровича. Это был настоящий скандал, не один год сотрясавший царскую семью.

Как известно, во второй половине XIX века Романовы необыкновенно расплодились. У Николая II было двадцать девять родственников — великих князей, и управлять ими, особенно маловыразительному Николаю, было трудно. Увлечения Романовых балеринами и даже купчихами стали в обществе притчей во языцех. Из уст в уста передавались слова императора Александра III, у которого однажды великий князь Николай Николаевич просил разрешения на брак с купчихой: «Со многими дворами я состою в родстве, но с Гостиным двором еще не состоял». Это неслучайно — больше всего цари опасались морганатических браков, которые расшатывали династию, и категорически их запрещали под угрозой лишения чинов, наград, содержания. Еще свежа была в памяти попортившая немало крови Романовых история тайного брака императора Александра II и княжны Долгорукой (Юрьевской).

А тут такая история с дядей Павлом! Они всегда были дружны: Николай ценил теплую компанию дяди, который был старше его всего на восемь лет, — оригинала, кутилы, сноба. Говорят, он первым в России стал использовать «вечное перо» — авторучку, чем поражал многих, еще помнивших гусиные перья. Страсть дяди к Маме Леле царь тоже понимал. Великий князь Павел Александрович овдовел в тридцать один год: его жена, греческая принцесса Александра, родила ему в 1890 году дочь Марию (позже, в эмиграции, — знаменитую Мадам Китмир), а в 1891 году — сына Дмитрия (это он в 1916 году участвовал в убийстве Григория Распутина) и в двадцать лет умерла. Встреча с Ольгой Валерьяновной, такой уютной, прелестной, веселой, музыкальной, преобразила вдовца Павла — ведь он после смерти жены дал зарок более не смотреть на женщин. Словом, около 1893 года Павел Александрович без памяти влюбился в Ольгу, часто бывал у нее в доме, ездил к Пистолькорсам и на дачу в Красное Село. В конце концов эти чувства (а тем более рождение в декабре 1896 года сына Владимира от Павла) скрывать стало невозможно, и Павел Александрович добился у мужа Ольги разрешения на развод. При этом, как говорили злые языки, покинутый супруг Ольги не остался в накладе. В 1902 году любовники уехали за границу. Там, в Италии, они и обвенчались. Узнав об этом, Николай II был крайне огорчен. Он писал матери, императрице Марии Федоровне: «Я имел с ним крупный разговор, кончившийся тем, что его предупредил о всех последствиях, которые его ожидают, если он женится. К всеобщему огорчению, ничего не помогло... Как это все больно и тяжело и как совестно перед всем светом за наше семейство!» Последовали обещанные для нарушителей закона и установленные еще Александром III репрессии: лишение Павла должностей, чинов, офицерских званий, заказан был ему и путь в Россию. Отобрали у него и детей Марию и Дмитрия — главным опекуном их стал сам император, детей отдали на воспитание в семью его брата, великого князя Сергея Александровича и Елизаветы Федоровны — сестры императрицы. При этом дети любили отца — по характеру он был человеком добрым и веселым. Его дочь Мария Павловна вспоминала, что ему было присуще необычайное обаяние. «Каждое слово, движение, жест несли отпечаток индивидуальности. Он вызывал расположение всех, с кем доводилось общаться, и так было всегда; с возрастом он не утратил своей элегантности, жизнерадостности и мягкосердечия». Но известие о том, что он женится, потрясло детей, так любивших отца. Из-за границы Павел Александрович писал детям, что «очень страдал от одиночества и как велика его любовь к этой женщине, которая сделала его счастливой. Он уверял, что любит нас и надеется, что мы будем вместе. Он просил не питать злобы против его жены», что дочери сделать было весьма непросто.

А молодожены тем временем уютно устроились под Парижем, за Булонским лесом, в роскошном, обставленном шедеврами особняке — отправляясь за границу, Павел Александрович предусмотрительно вывез три миллиона рублей, которых хватало на безбедную жизнь. Как писал узнавший об этом Николай II, «из этого вполне видно, что дядя Павел заранее решил провести свое желание в исполнение и все приготовил, чтобы остаться надолго за границей». В парижском доме Ольга родила двух дочерей: Ирину и Наталью. Но запрет на въезд в Россию все-таки терзал Павла, и когда в начале 1905 года эсеры-террористы убили великого князя Сергея Александровича, Павел получил разрешение приехать на похороны брата. В тот раз он вполне дружелюбно встретился с племянником-императором, по-видимому, рассчитывая на полное прощение. Но царь, который хотя и сказал, что больше на дядю не сердится, находился под сильным влиянием своей жены. Он разрешил дядюшке приезжать в Россию для свидания с детьми, но Ольге въезд в страну был запрещен. Неуступчивость императора Николая понятна: дядя Павел требовал от него неисполнимого: официально узаконить его брак с Ольгой, даровать ей титул великой княгини, позволить ей участвовать в царских выходах на правах члена царской семьи. Мама Леля среди Романовых на царских выходах в Зимнем дворце?! — нет, это уж слишком, пусть сидит во Франции! Павел был оскорблен отказом племянника и вернулся во Францию. Только в 1914 году супругам удалось получить позволение государя вместе вернуться в Россию. Они построили обширный дворец в Царском Селе, перевезли туда детей, вещи, коллекции. К началу войны дворец их, который теперь находился в двух шагах от Александровского дворца — резиденции царя-племянника, был почти готов. Супруги весело зажили в нем, устраивая праздники и светские приемы — общество от Ольги Валерьяновны, ставшей за границей графиней Гогенфельзен, не отвернулось, а уж Павла Александровича и так любили все.

Но одно только огорчало Ольгу Валерьяновну — ее по-прежнему не принимали при дворе. Императрица Александра Федоровна, как и много лет назад, считала Ольгу женщиной сомнительной репутации, которая «окрутила бедного дядю Павла». Между тем Ольга, прожившая столько лет в изгнании, так рвалась ко двору, она жаждала признания в царской семье и поэтому искала дорогу или хотя бы лазейку во дворец. И вскоре такую лазейку она нашла. Ее сестра Любовь была близка к кругу поднявшегося на вершину своего влияния Григория Распутина, и через нее удалось устроить встречу Ольги с временщиком. Просительница потом записала в январе 1914 года в дневник: «Впечатление странное, но чарующее. Он меня целовал, прижимал к сердцу, “тяжко полюбил” и обещал, что все сделает “у мамы”, хотя она строптивая». Узнав об этом сомнительном свидании, Павел Александрович был вне себя от гнева — иметь дело с Распутиным для порядочных людей было неприлично!