Константи Зельин - Борьба политических группировок в Аттике в VI веке до н. э.

Простат по отношению к населению, которому он покровительствует, играет такую же роль, как божественный Простат по отношению к верующим: последний был охранителем общины [261] L. R. Farnell. The Cults of the Greek States, v. IV· Oxford, 1907, стр. 150. , ее покровителем и защитником. Но «предстатель» — не обозначение культовой должности, а термин социального характера. Из надписей более позднего времени мы знаем, что во главе культового объединения (филы или триттии) стояло должностное лицо, носившее титул архонта. Однако население данной территории, во главе которого стоял προστάτης, могло иметь общие первенствующие культы, которые в известной мере выражали единство этого населения.

Можно думать, что связи между простатом и населением соответствующей части страны установились в давние времена и что патронами были члены знатного рода, обитавшего в данной области. Однако одного этого, очевидно, недостаточно: знатные роды были многочисленны, а простатов было лишь три. Регионализм как таковой не решает вопроса. Необходимо попытаться поискать иные связи, обусловленные всем строем древнего общества, в котором господствовало религиозное сознание и в котором социальные отношения находили отражение в религиозной сфере. При том значении, которое имели культы в античной древности, едва ли возможно объяснять возникновение и развитие тех или иных социальных или политических институтов в архаическую эпоху, оставляя в стороне вопрос о соотношении культов. Нам представляется вполне оправданным заключение, к которому пришел Зольдерс, стремясь изучить процесс синойкизма в Аттике: он счел необходимым в связи с этой задачей исследовать распространение культов в этой стране, а для этого составить возможно полный инвентарь сведений о них [262] S. Solders. Указ. соч., предисловие. .

В исторической литературе существует некоторый разрыв между исследованием социальной и политической истории древней Греции и изучением ее религии. В то время как историки религии настаивают на великом значении для понимания истории греческого общества изучения культов, ритуала и религиозных верований, изучающие общественно-политическое развитие уделяют этим вопросам нередко недостаточное внимание, а главное — склонны рассматривать соответствующие явления в известном отрыве от социальных отношений и политической эволюции. С другой стороны, опыты установления тесной связи между различными сторонами жизни общества иногда оказываются не вполне удачными вследствие большой трудности объяснения явлений идеологического развития и возможности замены действительно исторического объяснения некоторой социологической конструкцией. Томсон, например, прав, рассматривая возникновение орфического движения в широком историческом контексте, но его тезис о возникновении представлений орфиков о жизни как темнице и о теле как могиле для души среди населения, занятого в рудниках, кажется совершенно неубедительным [263] G. Thomson. Studies…, v. II, стр. 244. : едва ли можно так узко локализовать эти широко распространенные в различной среде идеи.

Ошибка Фюстель де Куланжа в свое время заключалась не столько в том, что он преувеличил силу античных религиозных верований в известный период, сколько в том, что он рассматривал эти верования как первичный фактор в истории греко-римского общества, что он не видел их зависимости от структуры этого общества и от степени развития производительных сил. В новейшее время проблема неразрывной связи между культом и общественными отношениями была отчетливо поставлена М. Нильсоном [264] M. P. Nilsson. Cults, Myths, Oracles and Politics in Ancient Greece. Lund, 1951. , который хорошо показал на конкретном материале первостепенное значение греческой религии и мифологии в политической жизни. Рождение определяло место человека в некотором религиозном кругу с его богами и культами, обязанностями и взглядами на жизнь [265] Там же, стр. 17. . Мифы служили аргументами в политических спорах, а объединение страны или основание нового города не могло произойти, не вызвав изменений и в религиозной области.

Некоторые формулировки Нильсона спорны и напоминают положения Фюстель де Куланжа. Можно согласиться с тем, что религия была связана с обществом, но едва ли с тем, что она «скрепляет» общество [266] Там же. .

Материал, имеющий непосредственное отношение к рассматриваемым в настоящей работе вопросам, был привлечен в значительной мере в исследованиях Тепфера и Зольдерса. Труд Тепфера об аттических родах и поныне не утратил своего значения как собрание богатого фактического материала — множества данных, относящихся к генеалогии знатных родов и сохранившихся преимущественно в греческой легендарной традиции. Эту традицию автор искусно и тщательно исследует, приходя при этом нередко к интересным выводам о сравнительно позднем возникновении многих мифов в связи с политическими и военными событиями последующего времени. Критический подход к источникам, которые обычно содержат противоречивые, разновременные и различные по характеру сведения, составляет сильную сторону «Attische Genealogie».

Наряду с этим читатель не может не заметить отсутствия у автора попытки как-то увязать собранный и проверенный им материал с основными проблемами социальной и политической истории древней Аттики. Тепфер, например, подробно изучает происхождение Алкмеонидов, удачно опровергая некоторые установившиеся мнения [267] J. Toepffer. Указ. соч., стр. 237 сл. , но, подойдя к вопросу о роли Алкмеонидов в ранней истории Афин, ограничивается замечанием, что «политическое значение, богатство и враждебная по орошению к тирании направленность этого рода известны в их общих чертах и были как в древности, так и в настоящее время предметом более или менее панегирических соображений» [268] J. Toepffer. Указ. соч. стр. 242 со ссылкой на работы В. Фишера и В. Петерсена. . Говоря о роде Филаидов, автор упоминает об острой вражде между ними и победителем при Нисее, но на протяжении всего исследования мифической генеалогии Филаидов не ставит вопроса о реальной основе мощи этих представителей древнеаттической знати, которые «уже в раннее время направляли сильной рукой судьбы своего родного горорода» [269] Там же, стр. 269. , и о причинах этой вражды.

Характерно, что книга Тепфера заканчивается на изложении сведений о малоизвестных аттических родах: автор не дает никаких обобщений на основании огромного, использованного им материала. Между тем в этом материале можно было бы подметить некоторые общие черты, которые нельзя не поставить в связь с тем, что нам известно о древнейшей социальной истории Аттики. Тепфер подвергнул обстоятельному анализу генеалогическую традицию отдельных родов, но не сделал общих исторических выводов, не дал картины развития этой традиции в целом, не связал полученных результатов с социальной и политической историей эпохи.