Константи Зельин - Борьба политических группировок в Аттике в VI веке до н. э.

Таким образом, в то время как базой для Алкмеонидов во время их изгнания являлись Фокида и Дельфийский храм, как центр денежного могущества и морально-политического влияния, для Писистрата такой базой служила не бедная Диакрия, а рудники Пангея и ионийские острова. В истории возвышения Писистрата играют решающую роль вовсе не «горцы», а стража, набранная из горожан, которую предоставил ему демос: «дубинщики», которые восстали вместе с ним и захватили акрополь.

У Геродота ясно выступает противоположность между обитателями города (άστυ) и населением демов. Выдавая Фию за богиню Афину, Писистрат направляет глашатаев в город. Тотчас молва об этом распространяется по демам, но и «горожане» уверовали, что перед ними богиня. Позднее Писистрат, готовясь к третьему (решающему) захвату власти, выступает вместе со своими сыновьями в поход из Эретрии с наемниками из Аргоса и с Лигдамидом. Когда они расположились в Марафоне, к ним пришли (Геродот отмечает это прежде всего) их приверженцы из города, другие же стекались из демов. О демах здесь говорится вообще, а не специально о Диакрии: это были те, «которым тирания была дороже свободы» (I, 62). Противниками Писистрата выступают также «афиняне из города» [336] Her., I, 62: Αθηναίων δέ οί έκ του αστεως; I, 63. . Отсюда, конечно, не следует, что городские сторонники Писистрата были сплошь или по большей части фетами [337] Ср. F. Cornelius. Указ. соч., стр. 15 сл. , указания на которых в источниках полностью отсутствуют, за исключением общей характеристики партий у Плутарха. Если нельзя думать, что термин άστοί обозначает у Геродота в данном контексте только городскую знать, то тем более нет основания считать их поденщиками.

Другая реальная сила, которую Писистрат мог использовать в решающий момент, это его связи с другими государствами. Помимо Лигдамида, ему помогали Аргос, приславший наемников, Фивы и другие полисы, которым Писистрат раньше оказал услуги (Her., I, 61).

Если Писистрат в тот или иной момент пользовался поддержкой демоса (мы имеем в виду известия об организации стражи, о въезде в Афины с Фией и в особенности некоторые выражения в стихотворениях Солона, написанные, по-видимому, под влиянием опасения возникновения тирании или после ее установления — Sol., 8; 10), то считать его защитником интересов демоса не приходится. Такую поддержку обеспечили себе позднее и Алкмеониды. Не видно также, что тиран стремился опереться на демократические слои и в других полисах. В Эретрии он пользовался сочувствием всадников, т. е. крупных земле владельцев (Αθ. π., 15,2). Фивы были тогда аристократическим государством, так же как и Аргос. О сравнительной узости социальной опоры Писистрата, по крайней мере в начале его борьбы за власть, свидетельствует и объяснение, которое мы находим у Геродота, первоначально кратковременного господства Писистрата и последующего «укоренения» тирании: решающее значение автор при этом придает не поддержке демоса или, тем более, населения Диакрии (об этом у него нет ни слова), но наемникам и денежным ресурсам (Her., I, 64).

Тирания Писистрата, не являясь по своему социальному характеру чем-то новым и радикальным, имела большое значение в политическом развитии Афин, в процессе окончательного оформления государства и объединения страны, в борьбе против родового строя; она подготовила политическое господство демоса. В противоположность прежним предводителям отдельных группировок, Писистрат стал «простатом» всего демоса, хотя и лишенного еще власти. Временное прекращение распрей среди знати, чеканка общегосударственной монеты, установление должности судей по демам, городское строительство, перемены в сфере государственного культа — все это представляется важным шагом вперед по сравнению с прошлым. И все же тирания продержалась недолго. Ее падение нельзя объяснить тем, что Гиппий стал с течением времени проводить жестокую политику, тогда как Писистрат управлял скорее «в духе гражданского равноправия, чем тиранически» (Αθ. π., 16,2). Тирания как победа одного из знатных родов не была прочной. Во всяком случае характерно, что Гиппий, чувствуя эту непрочность своей власти, ищет опоры (в 527–514 гг.) не у демоса, но старается обеспечить себе поддержку знати — Алкмеонидов и Кимонидов (см. выше, стр. 144).

Мы не можем указать для Писистрата культ, который был бы связан с определенной областью, и это понятно: Писистрат, очевидно, не занимал такого положения по отношению к населению более или менее определенной территории, как Мегакл или Ликург по отношению к Паралии или Педиэе. В этом отношении он являлся своего рода homo novus, не мог опереться на длительные традиции, хотя по своему происхождению и принадлежал к знати.

В Брауроне и Марафоне существовал древний культ Артемиды (Paus., 1,33), который был перенесен в Акрополь. Когда это произошло? Обычно это событие относят ко времени тирании Писистрата. Лепер решительно высказался против такого взгляда и, кажется, не без основания. «Посвящение новой богине, — писал он, — довольно обширного священного участка без храма (по крайней мере каменного) на самом Акрополе гораздо более соответствует отдаленнейшей старине, когда еще было на Акрополе свободное место для пришлых богов, чем VI веку» [338] P. Лепер. Следы синойкизма…, стр. 263; E. Kornemann. Указ. соч., стр. 39. . Но если даже Писистрат и содействовал так или иначе развитию культа Артемиды, то все же этот культ совершенно отходит на задний план в религиозной политике того времени перед культом Афины. В данной связи необходимо вернуться к легенде о Фии, к этой самой, пожалуй, своеобразной «хитрости», которую придумал Писистрат. Э. Мейер в свое время высказал убедительную мысль, что перед нами здесь типичная рационализация легенды. Писистрата привела на Акрополь сама божественная покровительница города: эту идею, вероятно, широко пропагандировали сторонники Писистрата. Но в сознании уже ближайших поколений, притом с такой ненавистью относившихся к тирании, эта идея не укладывалась, и представление о том, что власть была вручена Писистрату самой Афиной, превратилось в представление о «хитрости», придуманной тираном [339] E. Meyer. Forschungen zur Alten Geschichte, Bd. II. Halle, 1899, стр. 249. .

Действительно, все правление Писистрата проходит под знаком служения Афине — не как покровительнице рода Писистрата (его род, впрочем, нам и не известен) или родового культа, который стал с течением времени общегосударственным, но как защитнице всего государства. Самым убедительным доказательством этого являются монеты, на которых со времени Писистрата появляются голова Афины и сова [340] C. Seltman. Указ. соч., стр. 39 сл. , изображения, ставшие позднее, несмотря на лютую ненависть демоса к тирании, символами афинской демократии. В 566 г. архонтом Гиппоклейдом из дема Филаидов впервые были организованы Великие Панафинеи. Это, вероятно, тот самый Гиппоклейд, о неудаче которого во время сватовства к Агаристе, дочери сикионского тирана Клисфена. сохранился такой живой рассказ у Геродота. В 566 г. влияние Писистрата было уже очень велико, и едва ли дело обошлось без его участия, тем более что Гиппоклейд был по своему происхождению его земляком [341] C. Seltman. Указ. соч., стр. 37. . Во всяком случае Писистрат и его сыновья приложили много усилий, чтобы придать блеск этому празднеству.