Алексей Валеров - Новгород и Псков: Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI–XIV веков

Первые более или менее достоверные сведения о Пскове, на основании которых можно приблизительно определить статус этого города на Северо-Западе Древней Руси, относятся к первой половине XI в. Из Новгородских Первой и Четвертой летописей можно выяснить, что в это время здесь имелся собственный князь — один из сыновей Владимира Святославича — Судислав. С его именем связаны сообщения о появлении княжеского стола во Пскове, о стремлении киевских и новгородских князей упрочить свою власть над псковской общиной, выразившемся в устранении местного князя от активной политической жизни.

Как явствует из записи в Новгородской Четвертой летописи под 988 г., «въ Плескове» Владимир посадил своего сына Судислава [335]. Следует отметить, что сам факт вокняжения Судислава в Пскове именно в этот момент вызывает некоторые сомнения. Еще А.Е. Пресняков заметил, что летописный «перечень (распределенных Владимиром между сыновьями «столов». — А.В. ) страдает, скорее, тем, что сводит в одно разновременные явления» [336]. Действительно, совершенно очевидно, что распределение «столов» происходило как минимум дважды: до и после того, как «умеръшю же старейшему Вышеславу в Новегороде» [337]. Судислава Владимир отправил во Псков после смерти Вышеслава. Из сведений В.Н. Татищева известно, что старший сын киевского князя умер в 1010 г. [338] В таком случае можно заключить, что Судислав был посажен во Пскове между 1010 и 1015 гг. (год смерти Владимира Святославича), скорее всего, непосредственно после того, как умер Вышеслав.

В той же Новгородской Четвертой летописи находим отрывочные сообщения о дальнейшей судьбе Судислава. Согласно летописи, в 1036 г. «разгневася Ярославъ на меншии брать свои» и «всади его в порубъ во Плескове до живота своего; оклеветанъ бо бе к немоу» [339]. Лишь в 1059 г. Ярославичи — Изяслав, Святослав, Всеволод — «выняша строа своего Судислава ис поруба, беше бо седелъ летъ 24 въ Пскове» [340]. Однако племянники тут же «зане водиша его роте, целовавъ кресть; и бысть черньцемъ, и ведоша его в Киевъ» [341]. Там же, в Киеве, Судислав скончался в 1063 г.; его «погребоша въ церкви Святаго Георгия» [342].

Драматические перипетии жизненного пути первого достоверно известного псковского князя Судислава Владимировича свидетельствуют, на наш взгляд, о том пристальном внимании, которое уделяли сначала Ярослав, а затем его сыновья Пскову, благодаря во многом личности его князя. Отстраняя Судислава от активной политической деятельности, а впоследствии и вовсе лишая его возможности участия в ней путем пострижения в монахи, Ярослав и Ярославичи, с одной стороны, устраняли соперника в плане возможной реализации владетельных прав на новгородский или киевский стол (Судислав мог претендовать на новгородское княжение тогда, когда князем в Новгороде был его племянник Владимир Ярославич, и на киевское — после смерти своего брата Ярослава), а с другой — стремились удержать псковскую городскую общину в зависимом положении по отношению к Новгороду, а значит, и Киеву, поскольку в это время сам Новгород был во многом подчинен власти киевских правителей. Появление в Пскове в начале XI в. собственного князя помимо того, что само по себе подтверждало возросший авторитет и автономию псковской общины, еще и вызывало к жизни во все большей степени стремление к обособлению. Поэтому понятно, почему в 1036 г. Ярослав, а в 1059 г. Изяслав, Святослав и Всеволод не просто избавились от Судислава, но и вообще ликвидировали в Пскове княжеский стол, не назначив Судиславу преемника. Кроме того, дробление отцовского наследия не могло соответствовать интересам Ярославичей, действовавших до 1073 г. совместно. Однако все попытки Киева и Новгорода надолго подавить сепаратистские настроения псковской общины, как мы увидим далее, не достигли цели. Не случайно вплоть до середины XVI в. в псковском летописании сохранилась память о князе Судиславе, ко временам которого псковичи возводили начало самобытного существования своей земли. В Псковской Третьей летописи среди краткой выборки о самых важных событиях общерусской жизни X–XI вв. присутствуют записи, касающиеся княжения Судислава и его судьбы [343].

Как видим, в первой половине XI в. Псков был зависим от Новгорода и Киева благодаря политике, проводимой Ярославом Мудрым и его сыновьями. Начиная с середины XI в. и на протяжении второй половины XI — первой трети XII в. ситуация на Северо-Западе Древней Руси начинает меняться. Новгороду приходится в это время вести борьбу с могущественным западным соседом — Полоцкой землей, где княжил знаменитый Всеслав Брячиславич. Одновременно новгородская община расширяет свою собственную военную экспансию, ведя наступление на прибалтийско-финские племена. Сведения о вооруженных столкновениях Новгорода и Полоцка и походах новгородцев в прибалтийские земли можно почерпнуть из летописей Новгородских Первой и Четвертой, Софийской Первой, Псковских Первой, Второй, Третьей. Анализ летописных известий позволяет заключить, что напряженная внешнеполитическая деятельность новгородской общины не могла осуществляться без военной помощи жителей зависимых от Новгорода городов. Наиболее действенной такая помощь могла быть в первую очередь со стороны Пскова. Заинтересованность Новгорода в увеличении численности войска и укреплении военной структуры уже обширной тогда Новгородской области за счет привлечения «воев» подчиненных Новгороду городских общин позволяла Пскову, учитывая данные обстоятельства, пытаться достичь изменения характера его взаимоотношений со старшим городом от положения зависимости до военного союза равноправных партнеров. Летописные данные подтверждают правильность сделанных нами предположений.

В 1060 г. новгородцы, возглавляемые киевским князем Изяславом Ярославичем, совершили поход на «Сосолы» (саккала) [344]. В 1113 г. Мстислав Владимирович, новгородский князь, воевал против чуди на Бору (урочище в Чудской земле) [345]. Через три года, в 1116 г., он вновь вступил в чудскую землю и захватил Медвежью Голову (Оденпэ, Отепя) [346]. Новый новгородский князь, Всеволод Мстиславич, покорял в 1123 г. емь (ямь) [347]. В 1130 г. Всеволод со своими братьями Изяславом и Ростиславом опять совершил поход, как и его отец, на чудь [348]. Повторный поход вглубь чудских территорий в 1133 г. закончился взятием Всеволодом Юрьева (Дерпт, Тарту) [349].

Если пока оставить в стороне сообщение, помещенное под 1060 г., достаточно отчетливо видим, что известия об остальных походах сгруппированы в пределах первой трети XII в. — времени княжения в Новгороде Мстислава Владимировича и Всеволода Мстиславича. Такое пристальное внимание к личности этих двух князей со стороны летописца позволяет отнести записи сообщений о походах новгородцев 1113, 1116, 1123, 1130 и 1133 гг. к периоду составления в Новгороде летописного свода князя Всеволода, который реконструирован Д.С. Лихачевым [350]. Этот свод, составленный между 1119 и 1132 гг. и продолженный погодными записями, рассказывающими о деятельности Всеволода, был передан после 1136 г. в ведение владычного двора и вошел в состав новгородского владычного летописания XII в. [351] Благодаря трудам акад. А.А. Шахматова известно, что владычное летописание Новгорода отразилось, с одной стороны, в Синодальном списке Новгородской Первой летописи, а с другой — в Новгородском своде 20-х гг. XV в., условно названным А.А. Шахматовым «Софийским временником» [352]. Посредством «Софийского временника» владычные записи попали в Новгородский свод, который А.А. Шахматов первоначально датировал 1448 г., считая его протографом Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописей [353]. Кроме того, «Софийский временник» и Новгородско-Софийский свод первой половины XV в. взаимосвязаны с Новгородской Первой летописью младшего извода [354]. Таким образом, выясняем, что известия о походах Мстислава Владимировича и Всеволода Мстиславича, восходящие к княжескому своду Всеволода начала XII в., оказались включенными в состав Новгородской Первой летописи старшего и младшего изводов, Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописей. Все эти летописные памятники в той или иной мере сохранили записи владычной летописи.