Алексей Валеров - Новгород и Псков: Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI–XIV веков

Таким образом, в реконструкции псковского свода 50-х гг. XIV в. и определении его источников важным моментом представляется выяснение тех исторических обстоятельств, при которых этот летописный памятник оказался использованным в период составления Новгородско-Софийского свода, где псковские заимствования встречаются до середины XIV в. Учитывая, что создание грандиозной Новгородско-Софийской компиляции относится ко времени около 1418 г., то привлечение в ее состав первого псковского свода — протографа всех трех псковских летописей — могло иметь место в промежутке между 1352 г. и 1418 г. Следовательно, именно в этом временном отрезке нужно искать факт тесных контактов Пскова с Москвой или митрополичьей кафедрой, когда псковский свод мог попасть в руки авторов-составителей Новгородско-Софийского свода. В связи с этим обращают на себя внимание две фигуры — митрополита Киприана и князя Константина Дмитриевича.

Под 1395 г. Новгородская Первая летопись сообщает, что «прииха в Новьгород митрополить Киприянъ с патриаршимъ послом» и «пребылъ весну всю в Новегороде» [323]. Псковские Первая и Третья добавляют к этому, что «псковичи к нему послове послали с поминкомъ; он же приять с честию, и благослови игуменовъ и поповъ и дияконовъ псковъских и весь Псковъ и окрестная грады их» [324]. Кроме того, «приехалъ от него во Псковъ на Петрово заговение, и быль во Пскове неделю едину, и привезе от митрополита патрияршу грамоту» полоцкий епископ Феодосий [325]. Совершенно очевидно, что между Киприаном и псковичами в 1395 г. дважды имели место тесные контакты. Возможно, именно тогда митрополит приобрел псковский летописный свод. Это не выглядит невероятным, так как широко известно об интересе Киприана к псковской истории и традициям. В его послании в Псков, датированном 12 мая 1395 г., прослеживается осведомленность о судной грамоте князя Александра и о приписках, сделанных к ней суздальским архиепископом Дионисием во время его визита в Псков в 1382 г. [326] Вообще, как отмечает Ю.Г. Алексеев, «на рубеже XIV и XV вв. Псков и Новгород были в центре внимания митрополичьей кафедры», «митрополиты Киприан и Фотий пристально следили за событиями церковной (следовательно, и общественно-политической) жизни вечевых городов-земель» [327]. Ввиду данного обстоятельства становится вполне возможным факт заинтересованности Киприана в получении каких-либо псковских литературных и правовых памятников (как это было в случае с грамотой Дионисия), в том числе — псковского летописного свода. Киприан известен как заказчик одного из ранних общерусских митрополичьих сводов — свода 1408 г. — Троицкой летописи [328]. Таким образом, псковский свод середины XIV в. мог быть востребован митрополитом и использован впоследствии при создании Новгородско-Софийской компиляции.

Путь, которым текст архетипа псковских летописей попал к составителям Новгородско-Софийского свода, мог быть и иным. Помимо митрополита Киприана тесные связи со Псковом имел князь Константин Дмитриевич, брат Василия I. В 1407 г. «ходиша пьсковици воиною в Немечкую землю с братом князя великаго Костянтином… и отъидоша во Пьсково, а князь Костянтинъ отъиха на Москву» [329]. В 1419–1421 гг., после ссоры с Василием, Константин находился в Новгороде и вполне мог бывать во Пскове. О пребывании князя Константина во Пскове в 1407 г. сообщают и псковские летописи. В них говорится, что «псковичи прияша его с честию» после изгнания неугодного Даниила Александровича [330]. Константин даже именуется титулом «великий князь». Согласно тем же псковским летописям, Константин был псковским князем в 1412–1414 гг. [331] Из текста Псковской Судной грамоты известно, что «ся грамота выписана изъ великаго князя Александровы грамоты и из княжь Констянтиновы грамоты…» [332]. Причем, если основываться на содержании послания митрополита Фотия псковичам от 24 сентября 1416 г., грамот Константина было как минимум две [333]. Как явствует, Константин Дмитриевич не только находился некоторое время во Пскове в качестве местного князя, но и принимал активное участие в законотворчестве. Не исключено, что после очередного пребывания во Пскове и отъезда из города Константин перевез в Москву псковский летописный свод середины XIV в., материалы которого через несколько лет подверглись редакторской обработке при создании общерусского митрополичьего летописания.

Завершая источниковедческую часть работы, посвященную реконструкции древнейшего летописного свода Пскова середины XIV в., необходимо отметить, что в связи с главной задачей исследования — восстановить историю взаимоотношений Новгорода и Пскова на протяжении XI–XIV вв. в контексте их политического развития на основании известий новгородских и псковских летописей — подобная реконструкция не была самоцелью. Обнаружение следов первого псковского свода в текстах псковских летописей и попытка воссоздания его первоначального вида имеет большое значение для наших, собственно исторических изысканий. При сравнении и сопоставлении известий новгородских и псковских летописей об отношениях между Новгородом и Псковом до середины XIV в., имея представление о составе реконструированного Псковского свода 1352 г. и о его взаимовлиянии с новгородско-софийским летописанием, мы сможем привлекать в первую очередь наиболее ранние и не подвергшиеся позднейшей обработке известия, а также не использовать в качестве оригинальных записи, попавшие из других источников (в псковские летописи — из новгородских, а в новгородские — из псковских), хотя в некоторых случаях редакторские поновления, вносимые летописцами в статьи, заимствованные из неместных памятников, также могут служить в качестве интересных иллюстраций к описанию новгородско-псковских взаимоотношений.

История новгородско-псковских взаимоотношений уходит еще вглубь XI столетия. Именно тогда завязывались первые связи между двумя крупнейшими городами Северо-Западной Руси. На протяжении XI в. складывались некоторые черты отношений Новгорода и Пскова, впоследствии наиболее ярко проявившиеся во всем своем многообразии и противоречивости.

Естественно, что для изучения поставленного вопроса необходимо в первую очередь привлекать новгородские и псковские летописи, которые в ряде случаев дают более полную картину, нежели другие летописные своды. При этом следует отметить, что основной корпус известий о взаимных отношениях Новгорода и Пскова для XI — начала XII в. дают летописи новгородские, так как собственно псковское летописание зародилось несколько позднее, в начале XIII в., и интересующие нас материалы в псковских летописях являются немногочисленными и отрывочными. В то же время, привлекая для изучения истории новгородско-псковских взаимоотношений летописные сведения, нельзя забывать об определенной идеологической и политической направленности данного типа исторических источников. Это проистекало из того, что, как когда-то хорошо заметил академик А.А. Шахматов, «рукой летописца управляли политические страсти и мирские интересы…» [334].