Алексей Валеров - Новгород и Псков: Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI–XIV веков

Образцы псковской богослужебной литературы, сохранившиеся в большом количестве от периода XIII–XIV вв., за это время дают, по подсчетам А.А. Покровского, не менее 19 имен писцов, оставивших свои авторские приписки на литературных памятниках [305]. Среди них такие известные личности, как Домид, чья запись на полях Апостола, датированного 1307 г., имеет текстуальные параллели с одним из мест в «Слове о полку Игореве», Андрей Микулинский и Козьма Попович, представляющие семейную преемственность в писцовом деле, Явило Полуектович, который, как и Андрей Микулинский, активно участвовал в политической жизни Пскова первой половины XIV в. Примечательно, что среди записей писцов значительное количество составляют тексты летописного характера, что лишний раз свидетельствует о распространении в Пскове XIII–XIV вв. практики отражения текущих событий в виде датированных статей.

Все вышесказанное позволяет предполагать возможность создания в Пскове в середине XIV в. собственного летописного свода. Это не выглядит невероятным, если учесть богатую литературную жизнь в Псковской земле в это и предшествующее столетие. Летописный материал дает достаточно оснований, чтобы высказать некоторые соображения и по поводу непосредственных участников составления Псковского свода 1352 г., хотя в данном случае мы вынуждены ограничиться лишь предположениями.

Из приписки писца Ярилы к псковскому Евангелию середины XIV в. узнаем, что это Евангелие принадлежало женскому Ивановскому монастырю и его жертвователем был староста этого монастыря, владычный наместник, Иаков Домашин Сумович [306]. А.А. Покровский считал, что Иаков был наместником одного из новгородских архиепископов — Василия Калики (1331–1352 гг.), Моисея (1352–1359 гг.) или Алексея (1359–1388 гг.) [307]. Скорее всего, во Псков Иаков был направлен Василием Каликой, так как именно при этом владыке он фигурирует на страницах псковской летописи. Псковская Третья летопись упоминает под 1341 и 1343 гг. о Якове Домашиниче, которого А.А. Покровский справедливо тождествил с Иаковом Домашиным Сумовичем [308]. В 1341 г. Яков Домашинич вместе с Есифом Лочковичем ездил в качестве псковского посла в Витебск к Ольгерду Гедиминовичу за помощью против немцев. Посольство оказалось удачным, так как Ольгерд, «послоушавъ псковскихъ пословъ Якова, Иосифа и, не останя некого слова, послаша во Псковъ воеводу своего князя Юргя Витовтовича», а затем и сам подошел ко Пскову с сыном Андреем, братом Кейстутом «и моужъ своихъ литовскихъ и видблянъ» [309]. В 1343 г. Яков Домашинич был одним из тех, кого из Пскова «послаша в Ызборескъ оуведывать на псковичь» после ложного донесения попа Руды о поражении псковичей и изборян на Малом Борку от ливонцев [310]. Можно полностью согласиться с А.А. Покровским, который писал о Якове Домашиниче, что «это был видный во Пскове человек, очевидно, отличавшийся своими дипломатическими способностями» [311]. Интересно, что писец Явило, списавший Евангелие по заказу Якова, также был участником политических событий во Пскове, правда, чуть более раннего времени. В Псковской Третьей летописи под 1327 г. сообщается, что в ходе конфликта между Александром Тверским и Иваном Калитой «послаша псковичи послове ко князю Ивану, Селогу посадника, а с нимъ Олуферья Мандыевича, Фомицю Дорожькиница, Яви ла Полоуектовича, Андреа попа святого Николы», которые в Опоках «правите слово псковское» [312]. Считаем, что Явило — писец Евангелия и Явило Полуектович — участник посольства в 1327 г. от Пскова к Ивану Калите — одно и то же лицо. Это тем более вероятно, что рядом с Явилой назван Андрей Микулинский, писец Шестоднева служебного (около 1312 г.), Пролога на март — август (начало XIV в.), Пролога на сентябрь — февраль (1313 г.) и Паремейника (1312–1313 гг.), что доказал В.В. Калугин [313]. Можно высказать следующее предположение: Явило Полуектович и Яков Домашинич, участвовавшие в дипломатических акциях Пскова в 1327, 1341 и 1343 гг., вполне могли являться информаторами для автора псковских летописных записей за эти годы. Более того, Явило сам мог быть автором этих летописных статей. Учитывая, что он же переписывал Евангелие по заказу Якова Домашинича, можно предполагать, что последний инициировал работу Явилы в конце 40-х гг. XIV в. Вероятно, по указанию и под непосредственным наблюдением Якова Домашинича Явило Полуектович в конце 40-х — начале 50-х гг. составлял летописные записи в Пскове и, возможно, являлся автором первого псковского свода середины XIV в.

Летописная работа в Пскове велась при церкви Св. Троицы с санкции вечевых властей города, на что обращали внимание еще В.С. Иконников и А.Н. Насонов [314]. Статус Якова Домашинича как владычного наместника еще раз указывает на его возможную причастность к летописанию Пскова. Исследователями уже отмечалось, что помимо церковных записей в текст псковских летописей вносились различные военные донесения, реляции, решения вечевых собраний, дипломатические документы и т. д. [315] Одними из информаторов о событиях светской жизни в середине XIV в. могли быть все те же Яков Домашинич и Явило Полуектович.

Вывод о создании в Пскове в середине XIV в. первого местного летописного свода, основу которого составили летописные записи псковского происхождении, позволяет поставить вопрос о путях привлечения псковского источника в состав Новгородско-Софийского свода начала XV в.

А.А. Шахматов считал, что псковские известия попали в Новгородско-Софийскую компиляцию через общерусский свод — Владимирский Полихрон 1423 г. [316]

Согласно замечаниям В.С. Иконникова, «начиная с 4-го свода Новгородской 1-й лет(описи)… составители ее пользовались уже Псков(ской) лет(описью)…», в которой исследователь предлагал видеть один из ранних псковских сводов [317].

Как полагал А.Н. Насонов, «в Новгородско-Софийский свод псковский летописный материал мог попасть или из общерусского свода (шахматовского Полихрона 1423 г. — А.В. ), или из Новгородского владычного свода» [318]. В этом ученый отчасти повторил выводы А.А. Шахматова.

Я.С. Лурье, отвергая существование Владимирского Полихрона, высказал мнение о том, что «своеобразные известия начальной части CI — HIV могли… восходить к другим использованным здесь общерусским сводам» [319], в частности непосредственно и к псковским летописям [320]. В другой своей работе Я.С. Лурье уточнил, что «именно в протографе двух последних летописей (Новгородской Четвертой и Софийской Первой. — А.В. ) соответствующие тексты были заимствованы из псковского летописания», причем из «псковских сводов» [321].

С выводами Я.С. Лурье соглашается В.И. Охотникова. Вместе с тем исследовательница отметила, что «псковские тексты в русских летописях еще не являлись предметом специального изучения» [322].