Алексей Валеров - Новгород и Псков: Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI–XIV веков

Выделяя из круга затронутых вопросов проблему новгородско-псковских взаимоотношений, необходимо констатировать их полный разрыв с февраля 1323 г. Нетрадиционная внешнеполитическая ориентация Псковской земли в это время, как представляется, полностью соответствует тому определению, которое дал В.Т. Пашуто, отмечавший, что «псковское летописание… пронизано… идеей независимости и от Ордена, и от Литвы, и от Новгородской республики, и от Московского княжества» [962]. Псков, находясь в состоянии конфликта с Новгородом, совершенно естественно искал себе мощных союзников, которые могли обеспечить ему дипломатическую и военную помощь в случае возможных попыток Новгорода посягнуть на псковские территории, что, безусловно, вело к ограничению суверенитета. Давние связи Пскова с Ригой, Литвой и Тверью облегчали ему выбор партнеров по политическому блоку.

Насколько обострились, начиная с февраля 1323 г. отношения Новгорода и Пскова, точно мы не знаем. Источники ничего не сообщают о каких-либо новгородско-псковских вооруженных конфликтах за 1323 и ближайшие последующие годы. Все же полагаем, что они если и имели место, то были незначительны. Нападение ливонских немцев на Псков в марте и мае 4 323 г. и осада города в мае — июне осуществлялись только силой орденских войск. Даже псковские летописи, критически настроенные по отношению к новгородцам, сообщают лишь о нежелании и отказе Новгорода и князя Юрия Даниловича помочь псковичам. Видимо, новгородское правительство не торопилось выполнять условия договора с немцами о взаимодействии военных сил Ордена и Новгорода в случае открытия военных действий против рижан, литовцев или псковичей. Если бы новгородцы строго придерживались данного пункта соглашения, то их войско обязательно должно было появиться под стенами Пскова, причем в качестве осаждающих. Думается, что столь же осторожны были и псковичи. В 1324 г. «воеваша Литва Ловоть, и угониша ихъ новгородци, и биша я, а инии убежаша», — сообщает новгородская летопись [963]. Считаем, что данная военная акция была проведена без участия псковичей, по инициативе одной Литвы. На это косвенно указывает то, что литовцы разорили лишь территории по Ловати, а значит, они начали действовать на юге новгородских владений, со стороны Пусторжевской волости. Псков, находившийся к западу от Новгорода, не только не направил свои войска в помощь Литве, но и не позволил использовать восточные районы своих территорий на границе с Новгородом в качестве плацдарма для нападения на него литовцев.

Не менее трудным для рассмотрения является вопрос о том, когда новгородско-псковские отношения нормализовались и по чьей инициативе. В источниках есть лишь смутный намек на то, что конфликт между Новгородом и Псковом затянулся на несколько лет и взаимные претензии удалось сгладить не ранее середины 20-х гг. XIV в. Так нам позволяет предполагать летописное известие Новгородской Первой летописи под 1326 г. Как свидетельствует новгородский летописец, «того же лета приехаша послы из Литвы… и докончаша миръ с новгородци и с немци» [964]. Очевидно, что из состава коалиции, направленной против Новгорода и Ливонского ордена, вышло Литовское княжество — наиболее могущественный участник антиновгородского и антиорденского альянса. Для нас даже неважно, остались ли в состоянии войны с Новгородом и Орденом Рига и Тверь. Полагаем, что Псков, непосредственно граничивший и с Новгородской землей, и с Ливонией, не мог долго находиться в состоянии конфронтации с ними без мощной поддержки Литвы. А значит, предполагать стремление и согласие Пскова на мирное урегулирование отношений с Новгородом совершенно логично.

Тем не менее, если такое примирение и состоялось (считаем, что в 1326 г. или в начале 1327 г.), между Новгородом и Псковом оставалось взаимное недоверие и отголоски старой неприязни. Особенно отчетливо это видно на примере событий 1327–1329 (1330) гг., когда после антиордынского восстания в Твери тверской князь Александр Михайлович, не получив поддержки у новгородцев, бежал в Псков и нашел там политическое убежище. Сюжет, связанный с появлением в Пскове Александра Тверского и последовавшими затем событиями, содержит обильный и показательный материал для характеристики новгородско-псковских взаимоотношений конца 20-х гг. XIV в. Немаловажную роль при этом играют отличия в описаниях соответствующих статей в новгородском и псковском источниках.

Общая повествовательная линия сохранена в летописях обеих традиций, наблюдается лишь некоторое несоответствие в хронологии. В 1327 г. тверской, великий и новгородский князь Александр Михайлович после восстания в Твери против ханского посла царевича Шевкала (Щелкана, Чолхана) пытался найти убежище в Новгороде от мести хана Узбека, но не был принят новгородцами и укрылся в Пскове. В 1328 г. (по Новгородской Первой летописи, в 1330 г. по Псковским Первой и Третьей) московский и новый великий князь Иван Данилович, совершив поездку в Орду, по повелению Узбека направил в Псков посольство с требованием выдачи Александра. Получив отказ, Иван Калита вместе с подручными князьями и новгородцами в 1329 г. (по Новгородской Первой летописи, в 1330 г. по Псковским Первой и Третьей) отправился в поход на Псков. После обмена посольствами между великим князем и псковичами был заключен мир. Александр Тверской бежал в Литву.

Данная летописная канва нашла свое оригинальное наполнение деталями и оценками как в новгородском, так и в псковском источниках. Сопоставление и объяснение разночтений в летописях дает возможность приблизиться к пониманию характера новгородско-псковских отношений конца 20-х гг. XIV в., увидев их с точки зрения и новгородцев, и псковичей. Сравнительно-текстологический метод источниковедения при анализе событий 1327–1329 (1330) гг. практически не использовался историками, обращавшимися к истории Новгорода и Пскова этого времени. В основном авторы компилировали сведения двух летописей и высказывали собственный взгляд, опираясь на такую сводную версию рассказа.

Именно так поступил Н.М. Карамзин, причем украсил повествование различными литературно-художественными оборотами речи, в частности, подчеркивая великодушие псковичей, укрывавших и поддерживавших Александра Тверского [965]. Аналогичный подход наблюдаем и у С.М. Соловьева [966]. Практически в том же ключе описывал события конца 20-х гг. XIV в. и И.Д. Беляев, однако ему принадлежит попытка дать оценку позиции Пскова. Согласно мнению ученого, «псковичи действовали самостоятельно и независимо от новгородского веча, не как новгородский пригород, а как государство совершенно отдельное и независимое от Новгорода» [967]. Критический подход к описанию обстоятельств появления во Пскове Александра Тверского и последовавшего затем конфликта псковичей с Иваном Калитой обнаруживаем у Н.И. Костомарова. Историк отмечал, что «новгородцы были тогда на стороне последнего» (великого князя. — А.В. ), а значит, «должны были видеть в этом поступке противодействие не только князю… но и Великому Новгороду» [968]. В позиции псковичей Н.И. Костомаров усматривал «мысль об отделении от Новгорода» [969]. В отличие от своих предшественников, А.И. Никитский лишь вкратце упомянул о событиях 1327 г. В то же время он указал на то, что факт принятия псковичами Александра, «князя изъ литовскиа рукы», еще раз подчеркивает пролитовскую ориентацию Пскова, которая шла вразрез с интересами Новгорода и Москвы [970]. По мысли В.С. Борзаковского, «псковичи приняли и решились его (Александра Тверского. — А.В. ) защищать не из какого-то чувства сострадания к изгнаннику, но они имели тут в виду свои ближайшие интересы» [971]. Известный знаток истории Тверского княжества крайне скептически подошел к подробным известиям псковских летописей о пребывании тверского князя в Пскове. По его мнению, в них «виднеются риторические прикрасы» [972]. Как считал В.С. Борзаковский, в результате похода Ивана Калиты в 1329 г. и мира под Опоками Псков «по неволе должен был расстаться и со своим князем, и со своей мыслью об отдельном существовании» [973]. С учетом внешнеполитических связей Пскова рассматривал события конца 20-х гг. XIV в. А.Е. Пресняков. Исследователь высказывал суждения о том, что «рост политической самостоятельности и обособленности Пскова от великого княжества Владимирского и Новгородского… сделал его убежищем князей», боровшихся за великое княжение, ввиду чего приезд во Псков Александра Тверского стал «значительным моментом самостоятельной истории Пскова» [974].