Сергей Сорочан - Ромейское царство

Перепуганным арабам Фока стал известен как «бледная смерть сарацинов». Своим войнам он придал характер священных Крестовых походов и внушал ужас даже искушенным в зверствах мусульманским пиратам. Рассказывают, что во время восьмимесячной осады Ираклиона, или Хандака, как его назвали арабы, главной, большой крепости мусульман на Крите, Никифор приказал выставить кровавый частокол, увенчанный головами казненных пленных, а его камнеметы, вибрируя мощными жилами, метали эти головы в обессилевший от голода город, в итоге подвергшийся ужасной трехдневной резне и разрушению до основания. С некоторых главарей арабов, по слухам, живьем сдирали кожу или бросали в кипящую, клокотавшую смолу. Для необыкновенно пышного триумфа в Константинополь отсюда было вывезено триста кораблей, до бортов нагруженных пленными и колоссальной добычей, более чем столетие свозившейся пиратами на остров. Последующее крушение власти мусульман на Крите и превращение его через четыре года в фему явилось для ромеев победой такого масштаба, какой не было со времен доблестного василевса Ираклия. На сей раз знатных пленных вместе с захваченной добычей провели через весь Город от Золотых ворот до Халки Дворца по улицам, усыпанном лепестками, украшенных плющом, цветами, роскошными тканями и подсвечниками.

Характер, манеры и даже внешность Никифора Фоки мало способствовали тому, чтобы он смог завоевать сердца своих подданных. В описании современника, византийского историка Льва Диакона (ок. 950 — ок. 1000 г.), он был невысокого роста, плотный, широкоплечий, имел очень смуглый цвет лица, густые, курчавые, черные волосы, бороду с редкой сединой по бокам и глубоко сидевшие, темные глаза, прятавшиеся под мохнатыми бровями. Вечно хмурый, озабоченный и молчаливый, Никифор не пользовался популярностью у легкомысленных, дерзких константинопольцев, но, благодаря поддержке анатолийской аристократии и стратиотов, о нуждах которых искренне заботился и которым прощал любые бесчинства, был недоступен для придворных происков и интриг.

Став василевсом благодаря женитьбе на роскошной, порочной молодой красавице Феофано, жене внезапно умершего Романа II (959–963 гг.), — той тщеславной женщине, через которую теперь шло царское престолонаследие, — Никифор остался грубым и бестактным солдатом. Вне армии у него не было никаких интересов, кроме религии. Он издал закон, чтобы епископов назначали только после личной санкции василевса, проводил часы в беседах или переписке с людьми высокого духовного склада и святого образа жизни, особенно своим верным другом, монахом-отшельником Афанасием Афонским, и вызвал всеобщее возмущение византийского клира требованием, чтобы Церковь признала святым всякого воина, погибшего в бою с мусульманами, то есть попытался узаконить идею, на которую позже, в эпоху Крестовых походов согласится Папа римский и Запад. Скуповатый, ради армии царь жертвовал всем, вводя все новые и новые налоги на ее содержание. Вместе с тем он ограничил рогу синклитикам и высшим церковникам, пресек рост монастырей, богоугодных учреждений, запретил расширять их имения — своеобразную «теневую экономику», которая в условиях возникшего земельного дефицита поглощала наиболее продуктивные земельные владения и била по казне.

Разменявший свое 50-летие, но остававшийся физически очень сильным и мужественным, Никифор питал отвращение ко всем материальным наслаждениям, бичевал корыстолюбие, отличался умеренностью, не искал любви женщин. После смерти своей первой жены, еще до женитьбы на 22-летней Феофано, он дал обет плотского воздержания. Императрице такой строгий муж, постоянно пропадавший на войне, нужен был только как защитник ее малолетних сыновей. Воинственность, безжалостность и солдатская жесткость сочеталась в нем с высоким благочестием, набожностью и угрюмым аскетизмом, доходившими до религиозного суеверия: после смерти горячо любимого сына он отказался от мясной пищи, даже в царских покоях спал на полу на шкурах, носил на теле жесткую монашескую власяницуи по несколько часов ежедневно проводил в молитвах. По словам в тайне жаловавшихся придворных, это был человек холодный и замкнутый, скорый на руку, неумолимый и суровый для уклоняющихся от законов, страстно преданный военному делу и избегавший дворца как заразы. «С ним трудно ладить — сетовали они, — он не подарками привлекает в дружбу, а подчиняет себе страхом и железом». Неподкупный, надменный и невосприимчивый к лести, он был тверд как кремень.

Всю свою энергию этот василевс, солдат и монах в одном лице, направил на восстановление былого могущества Ромейского царства. Ему удалось отобрать для армии, достигшей полутора сотен тысяч человек, обеспеченных, а значит, способных нести исправную военную службу стратиотов. Он обучал их по своим особым программам с целью восстановить дисциплину, поднять моральный дух и боевую подготовку войск. Если верить историку конца XI в., Иоанну Скилице, с такой обновленной, религиозно воодушевленной армией Фока завоевал на Востоке более ста городов. Ему удалось, перейдя горы Тавра, вторгнуться в Киликию и северную Сирию. Здесь он сумел сломить сопротивление наиболее грозного и давнего противника — сирийского эмира Саифа ад-Даула — «Меча династии» Хамданидов. Это был правитель Мосула и городов Алеппо, Дамаск, Эдесса и Антиохия, обладатель самых богатых, роскошных конюшен, библиотеки и гарема, безжалостный воин и вместе с тем изысканный поэт и ученый. Он оставался единственным из упорных врагов Империи ромеев, кому еще удавалось организовывать ежегодные глубокие рейды на территорию юго-восточной Малой Азии. После нескольких сокрушительных поражений грозный эмир оказался окончательно разбит. Спасаясь бегством, он едва не погиб. Преследовавшие его ромейские солдаты бросились жадно собирать рассыпанные им золотые монеты и драгоценности, что задержало погоню, но не надолго спасло эмира: случившийся с ним вскоре инсульт вызвал паралич. Эмират стал вассаломРомейского царства, его население-нехристиане теперь платили подати василевсу. Самое главное, удалось отвоевать южномалоазийскую Киликию и часть Сирии с прославленной древней Антиохией, центром патриархии, которая 332 года пробыла под господством мусульман. Среди священных трофеев, более ценных для византийцев, чем вся прочая сказочно богатая добыча, особенно выделялась ветхая туника самого Иоанн Крестителя, доставленная в Константинополь из сирийского Алеппо, где она долгое время хранилась. Не менее важным стало временное упрочение фемного строя на отвоеванных территориях, что вылилось в создание новых военно-административных единиц в Киликии и вдоль берегов Тигра и Евфрата — давних рубежей ромейской державы.