Сергей Сорочан - Ромейское царство

Сурового смельчака Никифора пощадили мечи врагов в бесчисленных кровавых бойнях. Отважный, опытный полководец, как уже сказано, пользовался поддержкой давно набиравшей силу анатолийской военной знати, а также любовью и уважением солдат, которые больше всего ценили в своем начальнике готовность делить с ними все тяготы походной жизни и опасности в бою. Став василевсом, он установил, по сути дела, военный режим и заставил константинопольцев строить укрепления вокруг Большого дворца, предусмотрительно стремясь превратить его в крепость с потайным убежищем, чем вызвал раздражение и без того недовольных им, озлобленных горожан, а еще больше синклитиков, которых он лишил прежней роги. Если бы не отсутствие такта, доходившее порой до рукоприкладства в отношении иностранных послов, скупость и вместе с тем алчность, стремление все увеличивать и увеличивать до беспрецедентного уровня налоговое бремя, спекуляции вместе с братом Львом государственным хлебом во время неурожая и голода, пагубный отказ от контроля над городскими рынками, рост дороговизны, василевс еще успел бы много сделать для величия ромейской державы, не потерял популярность и не пал жертвой предательства друзей и коварства роковой августы Феофано, брак с которой привел его на трон.

Глубокой зимней ночью, когда дул леденящий северный ветер и падал густой снег, заговорщики высадились в царской гавани дворца Вуколеон и по одному, в корзине были втащены своими сообщниками наверх, после чего ворвались в спальню василевса. «Приблизившись к ложу и увидев, что оно пусто, они оцепенели от ужаса» — записал византийский хронист. Некоторые из заговорщиков, решив, что их предали, в панике уже собирались сигануть с балкона в море. Но один из слуг женской половины, предатель-евнух, сыгравший роль проводника, указал им на императора, который по своему обыкновению спал на полу. Они окружили его и, не слушая мольб о милосердии, стали жестоко бить, пинать ногами, пока не добили молотом. Растерзанный, выброшенный из окна, обезглавленный труп Никифора II на простой повозке был тихо свезен в храм Св. Апостолов, где упокоился в мраморном саркофаге рядом с прахом Константина Великого. В сонм мучеников столь бесславно кончивший жизнь великий воин не попал, но византийская Церковь все же причислила его к лику блаженных.

Не менее замечательным, способным военачальником показал себя и Иоанн Цимисхий, вероломный, лицемерный убийца неотесанного, неприятного, мрачного Никифора Фоки, которому он являл поразительный контраст во всем, кроме военной доблести. По происхождению армянин знатного рода, внучатый племянник знаменитого, очень талантливого византийского военачальника Иоанна Куркуаса, он был неотразим в общении с женщинами, красив, имел русые волосы, рыжую бороду, ясный прямой взгляд поразительно голубых глаз, любил выпить, обладал пылким темпераментом, веселым, жизнерадостным характером и природным обаянием, которое быстро склонило к нему сердца ромеев. Его армянское прозвище Цимисхий означало «малый ростом», или попросту «коротышка». Тем не менее, новый василевс обладал богатырской силой, ловкостью (мог перепрыгнуть через трех лошадей и приземлиться в седле четвертой), был решительным, храбрым, бесстрашным воином и расчетливым полководцем, умным, искусным дипломатом и при всем этом отличался великодушием, мягкосердечием и щедростью. Рассказывают, что став царем, он пожертвовал половину своего частного имущества бедным крестьянам, наиболее пострадавшим от недавнего неурожая, а на остальную учредил в Хрисополе приют для больных «святой болезнью» — проказой, ибо относился к этим несчастным, как и к больным эпилепсией, с особым состраданием и порой собственноручно омывал их жуткие язвы. Поэтому не удивительно, что он слыл одним из самых популярных и благородных правителей Византии.

Когда в 971 г. против Иоанна, столь жестоко занявшего царский трон, подняли мятеж ссыльные родственники убитого Никифора Фоки — племянник Варда Фока, брат Лев Фока и его сын, он, не желая проливать кровь, верный своему слову, пощадил их, лишь напугав угрозой ослепления: едва ли ссылку без конфискации имущества на уютные острова Лесбос и Хиос, да еще и с семьей, можно расценить как тяжкое наказание. В дальнейшем Цимисхию не пришлось сталкиваться с новыми посягательствами на императорский престол. Желая узаконить свое положение, к концу того же года он венчался на Феодоре, одной из пяти сестер покойного Романа II, возвращенной из двенадцатилетней ссылки: она не блистала красотой и молодостью, но зато была правнучкой, внучкой, дочерью, сестрой и теткой легитимных императоров. Благодаря ей, Иоанн становился членом Македонской династии. Интриганка же Феофано, на которую взвалили все грехи за убийство супруга, по настоянию Патриарха была отправлена в ссылку в Армению.

На Западе василевсу повезло куда больше его предшественника, удачливого по преимуществу на Востоке. Он успешно сдерживал натиск 17-летнего, энергичного германского императора Оттона II Рыжего, безуспешно осаждавшего италийские укрепленные города. Чтобы разрядить напряжение и выйти из обострившегося конфликта, Иоанн не остановился перед отдачей в жены чужеземному государю своей 16-летней племянницы, хотя и не порфирородной, но ромейской принцессы Феофано. Она была дочерью знатного вельможи Константина Склира и Софии Фокины, племянницы василевса Никифора Фоки, тогда как первой женой Цимисхия — сестра Константина Склира, Мария Склирена и, следовательно, новый василевс приходился Феофано дядей. Родство было настолько призрачным, что вызвало возмущение части германских придворных кругов, советовавших императору отослать «небагрянородную» Феофано назад. Тем не менее, брак, заключенный в 972 г., оказался на удивление счастливым, причем родившийся в нем будущий Оттон III вырос скорее греком, чем немцем. Объединение правящих династий обоих Империй давало призрачный шанс на возможность осуществить давнюю мечту — воссоздать единое государство, как это было в IV столетии.

В своей беспримерной, ожесточенной военной «дуэли» с молодым, отважным Киевским князем-витязем Святославом(ок. 938–972 гг.), притязавшим на земли Подунавья, Иоанн Цимисхий тоже одержал верх, по крайней мере, дипломатический, и в конечном счете добился физического устранения воинственного соперника. Можно согласится с теми историками, которые считают, что это стало для росов«последней вспышкой буйной силы, последним взмахом меча», а их удалой князь оказался игрушкой в руках византийских политиков. Дунайский оборонительный лимес был вновь, правда, ненадолго, восстановлен, восточная Болгария стала ромейской. Соблазненный возможностью отобрать у росов богатую добычу, пленных, мстительный печенежский князь Куря напал из засады на возвращавшиеся в Киев, основательно потрепанные, сократившиеся на две трети в боях с Иоанном I войска.