Сергей Сорочан - Ромейское царство

Около 500 г., Юстин, будучи бездетным, вызвал юного Петра из скучной сельской глуши и обеспечил племяннику превосходное образование. Кроме латыни, своего родного с детства языка, он освоил греческий, хотя и не так хорошо, постиг премудрости придворной службы, то есть подготовился к государственной деятельности. Придя к власти, дядя великодушно усыновил его под пышным именем Флавий Петр Савватий Юстиниан, после чего тот активно помогал невежественному, не умевшему читать и писать Юстину в делах управления, наконец, стал соправителем и, когда дядя-император скончался в 527 г. от старой военной раны, сам занял трон. Не столько способности, как и характер, видимо, вполне посредственные, сколько неизменное колоссальное трудолюбие и настойчивость позволили Юстиниану стать весьма грамотным, знать толк в праве и богословии.

Судя по описаниям современников и портретам на медальонах, настенных мозаиках (наиболее известная — мозаика равеннской базилики Св. Виталия, где император представлен уже в почтенном 64-летнем возрасте с залысинами в полуседых волосах), Юстиниан, как и его дядя, был мал ростом, широкогруд, имел круглое, цветущее, чистое лицо с гладко выбритыми щеками и внимательными серыми глазами.

Юстиниан не ел мяса и — еще большая редкость — не пил вина, мало спал, был прост в быту и доступен людям различного звания. Он лично вникал в бесчисленные государственные дела, вел огромную переписку. Государь обладал воистину демонической работоспособностью, суетливой энергией, заставлявшей подданных сочинять об этом легенды и даже считать его не человеком, а неким «владыкой демонов». «Неспящий», «император, который никогда не спит», «ночной император» — так говорили о нем современники. В самый глухой час ночи, как сплетничал Прокопий Кесарийский в своей неизданной желчной «Тайной истории», Юстиниан, пугая слуг, нередко бродил по пустынным, освещаемым лишь светом луны, темным залам Священного императорского дворца, обдумывая дела, законы и путаные богословские проблемы.

В этом человеке были необыкновенно развиты интуиция и логика. В большинстве случаев он руководствовался не тщеславием, сиюминутными порывами или жадностью, в которых его обвиняли некоторые современники, а разумом, осторожностью и стремлением расчетливо достичь поставленной перед самим собой высокой государственной задачи. Это был автократор до мозга костей, который, не повысив голоса, мог отправить на смерть тысячи людей. Он сам принимал решения и его взгляд был устремлен на поколения, которым еще предстояло родиться, в той же степени, как на те, которыми он правил сегодня. Несмотря на противоречивость характера, Юстиниан не совершал необдуманных поступков, влекущих крайне неблагоприятные финансовые последствия. При всех оговорках, надо признать, что он все же умел экономить, рассчитывать ожидаемые прибыли и убытки от своих действий. Несомненно, этот император был незаурядной, целостной личностью, подобной Юлию Цезарю или Октавиану Августу, и его эпоха осталась самой блистательной, «золотой» в памяти и современников, и потомков. Недаром даже спустя столетия Данте в грандиозной, эпической «Божественной комедии» поместил Юстиниана в Раю среди благодетелей человечества.

«Единое государство, единый закон и единая Церковь» — такова была краткая новая формула государственной деятельности Юстиниана I и одновременно глобальные задачи его имперской политики. Три вещи, которые ему надо было претворить и оставить на века. Видения такого масштаба могут быть опасными, подобное честолюбие иногда сметает все на своем пути. Следует заметить, что эти идеи еще не стали анахронизмом и соответствовали настроениям эпохи. Они казались правильными любому человеку, который знал о былой великой славе единого и неповторимого Рима. Более того, поставленные задачи были поддержаны всеми мощными средствами византийского государства.

Будучи непревзойденным реформатором, император поставил целью гораздо большее, чем возрождение Римской империи, — создание нового универсального общества в границах единого государства, с единой верой, единым законодательством, единой формой собственности — частной, единой формой семьи, единым языком, объединяющим людей, едиными правами для свободных граждан. В преамбуле к одной из своих знаменитых новелл в 535 г. Юстиниан впервые от имени императорской власти провозгласил идеал — гармонию между императором и священством, причем в отношении последнего особо указал на молитву о духовном благоденствии христианского общества как на его первейший долг, тогда как защита Церкви стала наиболее серьезной, священной из императорских обязанностей.

Именно в этой связи и возник термин «цезарепапизим» , которым описывалась властная роль императора в церковных делах. Это стало предметом продолжительных дискуссий между отвергавшими данное понятие как не отражающее духовной автономии византийской Церкви и теми, кто отстаивал его ценность на том практическом основании, что деятельность византийской Церкви во многом регулировалась имперским законодательством и император ромеев был наделен определенной степенью святости. Но так или иначе был установлен принцип согласованности, единства духовной и светской властей, «священнства и царственности», который действительно стал основополагающим принципом жизнедеятельности ромейского общества. Поэтому необходимо особо подчеркнуть, что именно в период правления этого знаменитого самодержца окончательно оформилась одна из новых ведущих идей идеологии складывающегося средневекового общества — идея союза Христианской Церкви и Христианской Империи (Imperium Christianum), которая в дальнейшем будет вдохновлять всех крупнейших монархов мира. Самым необходимым условием такого союза считали правоверность Христианской Церкви и правоверие императора и его подданных.

У ромеев это вылилось в особую политико-идеологическую теорию, которая называлась симфония («согласие»), точнее симфониа тис агафи — «благая гармония», гармоничные взаимоотношения между Православной Церковью и христианским императором. Благая симфония предполагала равноправные отношения и сотрудничество между светской и духовной властью. Однако на практике такое «согласие» в Ромейском царстве соблюдалось не всегда. Бывали императоры всецело подчинявшие Церковь, но случалось и наоборот. Все зависело от значимости правившей личности.

Если иметь в виду Юстиниана I, то одним из основных направлений его внутренней политики стало достижение единства веры и признание императора основным проводником в этой сфере. Заботясь о правах и имущественных интересах Церкви, он вместе с тем ярко проявлял самодержавные тенденции, отстаивая примат светской власти над церковной. По обряду коронования император был свят. Поэтому он принял на себя титул исапостола, то есть царя, равного апостолам Христа, и прославился как «Учитель Церкви». Он объявил жестокую борьбу всем, кто не исповедовал ортодоксальное христианство. Его законы устраняли «утерянных христиан» — еретиков от всех общественных должностей — гражданских, военных, муниципальных, запрещали им заниматься адвокатурой и быть преподавателями, отказывали в праве наследства. Еретики подвергались ссылкам и даже казням. Так Юстиниан мог бороться со всеми, кто не подчинялся его власти автократора. Он лично, и чем дальше, тем больше, принимал участие в спорах по церковным и богословским вопросам, решать которые самодержец всегда считал частью своих государственных обязанностей, писал теологические трактаты, сочинял религиозные гимны. Более того, к концу жизни, став все более терять интерес к опостылевшим насущным делам, император сосредоточился только на этом, обсуждая тонкости догматики, которым придавал главенствующее значение. В 553 г. Пятый Вселенский собор в Константинополе даже пожаловал мирянину Юстиниану неслыханное — сан «внешнего епископа Церкви», во власти которого находились все прочие церковные иерархи, которыми он руководил, как и государством. Титул «священный» стал применяться и к особе императора, и ко всей императорской семье. Именно с этого времени степень святости верховного правителя ромеев стала повышаться век от века.