Натан Эйдельман - Твой восемнадцатый век; Прекрасен наш союз…

Иван Малиновский утверждал, что, войдя в класс, Карамзин сказал Пушкину: «Пари, как орёл, но не останавливайся в полёте», и Пушкин «с раздутыми ноздрями — выражение его лица при сильном волнении — сел на место при общем приличном приветствии товарищей».

В это время Пушкин уже полноправный член молодого, дерзкого, весёлого литературного союза «Арзамас». Цель арзамасцев — борьба за просвещение, против главного литературного противника — «Беседы любителей русского слова», «отверженных Феба»:

«Сказать правду,— напишет в те дни Карамзин,— здесь не знаю ничего умнее арзамасцев: с ними бы жить и умереть».

Каждый арзамасец имеет весёлое прозвище: Жуковский — Светлана (в честь героини своего стихотворения); Вяземский — Асмодей (в честь «адского духа» с таким именем) ; дядюшка Василий Львович — Вот («Вот Вам!», «Вот я Вас!»). Арзамасцев восхищает молодой лицейский собрат. «Если этот чертёнок,— острит Вяземский,— так размашисто будет шагать и впредь, то кому быть на Парнасе дядей, а кому племянником?»

Василий Львович поражён и польщён столь необыкновенным успехом мальчишки, которого он недавно отвозил в Лицей (и по пути занимал деньги). Дядя восклицает: «Мы от тебя многого ожидаем!» — и величает племянника братом.

В ответ:

Вослед уехавшим коллегам из «нумера 14-го» отправляется истинно арзамасское письмо:

«27 марта 1816 г. из Царского Села в Москву.

Князь Пётр Андреевич,

Так и быть, уж не пеняйте, если письмо моё заставит зевать ваше пиэтическое сиятельство; сами виноваты, зачем дразнить было несчастного царскосельского пустынника, которого уж и без того дёргает бешеный демон бумагомарания.

Что сказать вам о нашем уединении? Никогда Лицей (или ликей, только ради бога не лицея) не казался мне так несносным, как в нынешнее время. Правда, время нашего выпуска приближается; остался год ещё. Но целый год ещё плюсов, минусов, прав, налогов, высокого, прекрасного!.. целый год ещё дремать перед кафедрой… это ужасно. Безбожно молодого человека держать взаперти и не позволять ему участвовать даже и в невинном удовольствии погребать покойную Академию и Беседу губителей российского слова. Но делать нечего.

От скуки часто пишу я стихи довольно скучные (а иногда и очень скучные), часто читаю стихотворения, которые их не лучше.

Любезный арзамасец! утешьте нас своими посланиями — и обещаю вам если не вечное блаженство, то по крайней мере искреннюю благодарность всего Лицея…

Не знаю, успею ли написать Василию Львовичу. На всякий случай обнимите и его за ветреного племянника.

Александр Пушкин.

Ломоносов вам кланяется».

Первое сохранившееся письмо Пушкина Петру Андреевичу Вяземскому — поэту, писателю, мыслителю: начинается переписка и дружба до конца жизни.

Биография же лицеиста Пушкина отныне как бы раздвоилась: вершины словесности, литературной дружбы — и при том отметки, лицейские обязанности, карцер…

Он уже автор десятка стихотворений — «К Наташе», «Городок», «Лицинию», «Наполеон на Эльбе», «Гроб Анакреона», «К живописцу», «Усы», «Желание», «Друзьям» — некоторые уже в печати, другие в списках, многие разучиваются товарищами, знакомыми.

Молодой автор уже набрасывает план первого поэтического сборника.

Позже, после Лицея, его примут в «Арзамас» по всей форме и назовут Сверчком: в «Светлане» Жуковского — «Крикнул жалобно сверчок, вестник полуночи». Другой же арзамасец, Вигель, запишет: «Я не спросил тогда, за что его назвали Сверчком — теперь нахожу это весьма кстати: ибо в некотором отдалении от Петербурга, спрятанный в стенах Лицея, прекрасными стихами уже подавал он оттуда свой прекрасный голос».

А «спрятанный в стенах» — по учебным успехам то на 19-м, то на 23-м, то на 26-м, 28-м месте. Взглянем на отметки поэта за сентябрь — декабрь 1816 года, учитывая, что в Лицее ставили единицу за отличные успехи, двойку — за очень хорошие, тройку — за хорошие, четвёрку — за посредственные и нуль «за выражение отсутствия всякого знания, равно для означения дурного поведения».

Итак, у Пушкина: энциклопедия права — 4, политическая экономия— 4, военные науки — 0, прикладная математика — 4, всеобщая политическая история — 4, статистика — 4, латинский язык — 0, российская поэзия — 1, эстетика — 4, немецкая риторика — 4, французская риторика — 1, прилежание — 4, поведение — 4.

Никакой середины: два предмета отличных, остальные — посредственно или никак: «Последним я, иль Брольо, иль Данзас…»

Сверчок на Парнасе…

Парнас, однако, переносится в лазарет, где Пушкин, болея или желая болеть, охотно проводит дни и недели, отбиваясь от попыток лицейского лекаря Пешеля помочь юному организму. Арзамасцы же переживают за молодого собрата, но притом частенько, иногда справедливо, иногда незаслуженно, корят Сверчка за малые знания, легкомыслие — думают, что ему не помешало бы поучиться в каком-нибудь знаменитом западноевропейском учебном заведении. «Сверчок что делает? — спрашивает несколько позже Константин Батюшков, один из лучших поэтов „арзамасских и русских“.— Кончил ли свою поэму? Не худо бы его запереть в Геттинген [49] Известный Геттингенский университет в Германии. и кормить года три молочным супом и логикой. Из него ничего не будет путного, если он сам не захочет. Потомство не отличит его от двух однофамильцев, если он забудет, что для поэта и человека должно быть потомство… Как ни велик талант Сверчка, он его промотает, если… Но да спасут его Музы и молитвы наши!»