Анри Пиренн - Средневековые города Бельгии

В то время как крепостное состояние или личная зависимость стали в крупных поместьях обычным положением крестьян, вдоль морского побережья, по нижнему течению Шельды и нижнему Маасу, а также на обширных пустошах северного Брабанта, образовалось сильное население, состоявшее из свободных земледельцев. Хронисты единогласно прославляли силу и предприимчивость этих пионеров. В отличие от сервов, находившихся под защитой своих господ и получавших от них пропитание в голодное время, эти люди могли рассчитывать только на самих себя и обнаруживали поразительную находчивость. Большинство из них определенно состояло из пришельцев, явившихся из внутренних областей страны, где в XI веке были налицо неопровержимые признаки перенаселения. В самом деле: мы знаем, что масса фламандцев в 1066 г. вступила в армию Вильгельма Завоевателя и после окончания войны осталась в Англии, где в течение почти целого века к ним непрерывно прибывали, одна за другой, группы их соотечественников. Другим крестовые походы предоставили благоприятную возможность попытать счастья за границей. Некоторые же нанимались к соседним князьям в качестве солдат и под названием geldungi, cotereaux , брабантцы играли в военной истории XI и XII вв. ту же роль, что швейцарцы в военной истории XVI века.

Совершенно очевидно, что значительная часть избыточного населения из внутренних областей страны, задыхаясь в рамках поместного строя, устремилась к неосвоенным землям побережья, а одновременно также и в нарождавшиеся города. Благодаря этому мирному внедрению новых пришельцев болотистая область быстро заселилась и покрылась деревнями, названия которых, кончавшиеся на « kerk » или « capelle » свидетельствовали об их относительно недавнем происхождении [282] W. Cunningham, Die Einwanderung von Auslandern nach England im XII Jahrhundert, Zeitschrift fur Social und Wirtschaftsgeschichte, Bd. III [1895], S. 177; Gaillard Thomas Lapsley, The Flemings in eastern England in the reign of Henry II. English Hist. Review, 1906, p. 509 et suiv. .

Колонизация шла так быстро, что в начале XII века колонистам уже не хватало земли. Смешавшись с голландцами, они направились осушать и заселять болота ( mooren ) Бременской области, распространились в Гольштинии и расчистили путь для германской колонизации на правом берегу Эльбы. В возделанных ими местностях Германии еще до сих пор сохранились явные следы произведенных ими работ. Еще до сих пор в них тянутся параллельными рядами королевские гуфы ( Konigshufen ), которые они оградили плотинами, и нидерландские названия немалого числа деревень Северной марки в Германии ( Altmark ) свидетельствуют о происхождении их первоначальных обитателей [283] Известно, что фламандцы колонизовали также в широких размерах, в это же время, некоторые части Тюрингии и Силезии. См. Е. de Borchgrave Histoire des colonies beiges en Allemagne pendant le XII et le XIII siecle (Bruxelles, 1865). В Силезии их опередили валлоны. Но валлоны не были колонистами в тесном смысле этого слова. Они были приведены в Бреславль августинцами из Аруэза, явившимися в этот город в середине XII века, и остались в нескольких деревнях, где они поселились, на положении несвободных. См. С. Grunhagen, Les colonies wallones de la Silesie (Bruxelles, 1867). В своей недавно вышедшей работе В… Левисон показал, что аббатство Малон тоже поёылало монахов в Силезию и в Польшу и направило в Бреславль епископа. Таким образом, сервы из Намюрской области могли проникнуть туда в рассматриваемый период по следам этих монахов. W. Levison, Zur Geschichte des Bischofs Walter von Breslau, 1149–1169. Zeitschrift des Vereins fur Geschichte und Altertum Schlesiens, Bd. XXXV [1901], S. 353–357. Но это не была настоящая эмиграция. Валлоны были очень немногочисленны в Силезии, состав их не обновлялся и они добровольно не селились здесь. Их задачей было только обеспечить на основах поместного строя существование бельгийского духовенства, поселившегося в этой отдаленной области. .

С духовной жизнью в Бельгии дело обстояло так же, как с религиозной и политической. В этой, населенной двумя различными расами стране, которая была разделена между Германией и Францией и одни диоцезы которой зависели от Реймского архиепископа, а другие — от Кельнского, с самого же начала Средних веков сталкивались, смешивались, боролись или объединялись друг с другом романское и германское влияние. Находясь, так сказать, посередине между двумя культурами, Южные Нидерланды оказали влияние на каждую из них и, в свою очередь, подверглись воздействию обеих.

Начиная с каролингской эпохи среди духовенства и высших классов общества было множество людей, одинаково владевших как романскими, так и германскими диалектами [284] Dummler, Geschichte des Ostfrankischen Reichs, Bd. I, S. 207. . В аббатствах фламандские и валлонские монахи жили бок о бок, и известно, что в монастыре Сент-Аман были найдены два памятника, написанные одной и той же рукой в IX веке на разных языках: самое старинное стихотворение французской литературы — кантилена св. Евлалии — и один из наиболее древних памятников немецкой литературы — «Песнь о Людвиге» ( Ludwigslied ) [285] R. Kogel, Geschichte der Deutschen Litteratur, Bd. I, 2, S. 86 (Strassburg, 1897). . В Льеже епископ Гартгар прославлялся Седулием за свое знание трех языков [286] Sedulii, Scoti carmina, ed. Traube. Mon. Germ. Hist. Poetae latini aevi Carolini, т. III, с 167. . В Аррасе пробст Ульмар говорил на франкском наречии. Аббат из Лобба Урсмар и его преемник в X веке, Фолькин, одинаково пользовались как французским, так и немецким языком. В Теруане реймский архиепископ следил за тем, чтобы епископы умели говорить и на «варварских» языках [287] Dummler, Ostfrankisches Reich, Bd. I, S. 207, Anm. 4. Add. Petit de Julleuile, Histoire de la litterature francaise, t. I, p. LXXIV (Paris, 1896); Walter, Vita Johannis episcopi Teroannensis. Acta Sanctorum, янв., т. II, с. 794. . Позднее, с XI века, эта тенденция обнаруживается еще яснее. Мы знаем, что многие проповедники одинаково умели быть доступными населению как в валлонских, так и во фламандских областях, таков был, например, лоббский аббат Ламберт (1149 г.), который говорил одинаково красноречиво на обоих языках [288] D'Achery, Spicilegium, т. II, стр. 753. . В монастыри старались назначить аббатов, знавших оба языка. Так, например, монахи аббатства Сен-Пьер в Генте считали Теодориха из Сен-Трона достойным епископского жезла, так как он владел немецким и романским наречием. Другой сен-тронский монах, Рудольф, родом из Генегау, вынужден был изучить фламандский язык, чтобы его ученики могли его понимать; аналогичных фактов было, несомненно, очень много во всех частях страны [289] Gesta abbat. Trudon., ed. de Borman, т. I, c. 70, 122. Add. Miracula S. Trudonis, Mon. Germ. Hist. Script., т. XV, с. 826.

Со светской аристократией дело обстояло так же, как и с духовенством. Подобно всем диоцезам Южных Нидерландов, Фландрия, Брабант и Лимбург тоже были двуязычными, и не подлежит сомнению, что графы и бароны вынуждены были так же, как и епископы, говорить на обоих языках. Уже в XII веке знание французского было, по-видимому, необходимым условием всякого хорошего воспитания: фламандских детей посылали учиться ему в аббатства Ланского диоцеза [290] Guiberi de Nogent, Histoire de sa vie, ed. Bourgin, p. 147 (Paris, 1907). Cp. Hariulf, Miracula S. Richarii. Mori. Germ. Hisn. Script., т. XV, с. 919, а также Qalberi, Meurtre de Charies le Bon, ed. Pirenne, p. 22. . Знание французского языка должно было распространиться также среди мелкого дворянства ввиду частого соприкосновения,