Евгений Воробьев - Москва. Близко к сердцу (Страницы героической защиты города-героя 1941—1942)

Правда, в армейской печати появлялись пренебрежительные заметки, где безусловные достоинства автоматов принижались. Заметки эти, видимо, адресовались тем, кто боялся немецких автоматов. И было чего опасаться! Автоматы, например, незаменимы в ближнем бою, при действиях в населенном пункте или в густом лесу. Не случайно с трофейными автоматами быстро успели подружиться партизаны.

Дирекция автозавода сделала все от нее зависящее, чтобы наладить технологический процесс, скорее перевести производство на поток.

Пика сложная технология совершенствовалась, некоторые детали ППШ изготовляли вручную на верстаках.

При входе в цех на стене висел плакат:

Партком решил использовать для нового производства механосборочный цех № 6. С благословения московских партийных руководителей в цех привезли 200 станков с других предприятий. Их нужно было подобрать, установить, проверить, многие станки требовали ремонта. В те дни Георгий Семенович Шпагин подолгу не уходил из цехов и деятельно помогал в реконструкции цеха.

Заводская кооперация ускорила рождение и ритм потока. Ряд деталей для ППШ изготовляли на заводах имени Орджоникидзе, "Шарикоподшипник", в Институте стали и других местах. Позже для успешного решения этой сверхзадачи в Москве кооперировалось 106 предприятий!

В цехе № 6 работала преимущественно молодежь, девушек больше, чем юношей. Пожилые им помогали, но основная тяжесть легла на неокрепшие плечи зеленой молодежи. Сборка таила свои сложности и требовала сугубой точности. Случался и брак, не все детали удалось быстро и безболезненно освоить.

Когда работницы, фабзавучницы вернулись с оборонительных рубежей и стали к конвейеру, их встретили скептическими взглядами, доносились и обидные реплики.

Одна из линий сборки стала сплошь женской; на завод пришла группа школьниц 16–17 лет. Отвечала за женский конвейер двадцатилетия Аня Селиванова, в цехе ее хорошо знали. Пятнадцатилетней девочкой приехала в Москву из деревни Ловцово Подольского района. Ее приняли в ФЗУ, вступила в комсомол, стала опытным токарем. Вместе с Селивановой пришла на завод Зина Жирнова, она училась слесарному делу. Аня наставляла младших товарок, советовала им: "Приглядывайтесь внимательно к опытным сборщикам, следите за движениями их рук, перенимайте сноровку". На сборщицах халаты поверх зимних пальто, многие в перчатках, пальцы у перчаток обрезаны.

Первая операция — подборка ствольной коробки; вторая операция — затворную коробку соединяли со ствольной, здесь старшей была Тоня Дубцова, у нее под присмотром пять девчат, в их числе младшая сестра Шура. Дальше — подгонка ложи, затем отражатель, пружина с амортизатором. И окончательная отладка перед пристрелкой. За эту операцию отвечала Валя Баринова, у нее в бригаде девять отладчиц; самый важный этап сборки: чтобы мушка виднелась, как ей полагается, в прорези прицельной планки! Разве боец сможет взять фашиста "на мушку", если махонькая деталь будет не на месте, если этот "пустячок" не будет сработан безукоризненно?

Труднее всего в подвале цеха № 6, где устроили тир с мишенями и где непрерывно шла горячая пристрелка оружия боевыми патронами. Последняя возможность устранить даже малейшие дефекты, если они допущены при сборке.

Днем и ночью не затихала оглушительная стрельба в подвале, задымленном пороховыми газами, со слабой вентиляцией.

Наряду с мужчинами поражали контрольные мишени несколько молодых женщин, в их числе самоотверженные Дора Лупакова, Зина Ноятова, Таня Исаева, Маша Тасина, Шура Сергеева, Маша Карпухина.

К концу смены автоматы становились все тяжелее, женщины уже с трудом подымали их, приставляя приклад к плечу.

От деревянного молотка, от отвертки, от тугой пружины на руках мозоли, водяные волдыри, царапины. Терпеливо, подолгу колдовали над автоматами, которые требовали окончательной доводки, устраняли рикошеты.

А после рабочего дня, он длился 11 часов, дежурили на цеховой крыше, подстерегали "зажигалки". Часто, если не было воздушной тревоги, отправлялись в Яузскую больницу. Ночь в обрывках сна — дежурили у тяжелораненых.

Знал ли фронтовик, когда ему вручали желанный, долгожданный ППШ, что этот автомат тщательно ощупывали натруженные девичьи руки? Что первые выстрелы, короткие и длинные очереди, контрольные пристрелки провели недавние фабзавучницы, школьницы?

Где еще и когда слышали столько оглушительного грохота и дребезга нежные девичьи уши? Не затихая, грохочет поток децибелов; сила звука, его длительное напряжение не приглушены защитными наушниками, шлемофонами: в заводской тир этих предохранительных средств не присылали.

Где и когда так болезненно краснели, слезились от едких газов и сизого порохового дыма ясные девичьи глаза?

Подвал под инструментальным цехом № 6 не успевали проветривать. Ни архитектор, ни заводской конструктор, ни санитарный инспектор не могли и вообразить себе, что на автомобильном заводе будет оборудовано сутками не затихающее стрельбище.

По многу часов юные труженицы прижимали автоматы к саднящему девичьему плечу, девичьей груди в синяках. А ППШ дергался тяжелым металлическим телом при одиночных выстрелах или вибрировал при очередях.

Трудно девичьим рукам усмирить азартную дрожь автомата; тут уместнее были бы руки кузнеца, лесоруба, бетонщика…

Всю войну Анна Селиванова — ее все чаще стали называть Анной Петровной — работала в механосборочном цехе № 6. Когда на родном автозаводе отмечали изготовление миллионного автомата ППШ, наступил и ее праздник.

После того как А. П. Селиванова рассталась с конвейером, она стала оператором, планировщиком, инженером-диспетчером в цехах.

38 лет подряд ее дважды в сутки можно было увидеть в проходной Московского автозавода.

С памятного 22 июня, когда Прохор Игнатьевич, шагая московской улицей, услышал по радио, что началась война, он готов был отправиться на фронт. Но мобилизовали его лишь 2 августа. Сидел во дворе военкомата с солдатским мешком за плечами, остриженный под машинку, и вдруг дежурный вызвал его: боец Тарунтаев обязан срочно вернуться к месту работы.

Из списка новобранцев вычеркивали тех, в ком остро нуждалась Москва. Существовала броня для сталевара, авиаконструктора, известного артиста, прокатчика, ученого, паровозного машиниста, конструктора, монтажника. К мастерам этой нелегкой и опасной профессии относился и московский строитель, монтажник-верхолаз Прохор Игнатьевич Тарунтаев. Высший патриотический долг людей подобных специальностей заключался в том, чтобы оставаться на своем посту.