Евгений Воробьев - Москва. Близко к сердцу (Страницы героической защиты города-героя 1941—1942)

Декабрьское наступление, длившееся весь январь, воодушевляло бойцов Красной Армии, Эти дни укрепили решимость поскорее освободить от захватчиков родную землю.

Ко времени нашего наступления под Москвой стали ощутимы первые успехи оружейников, их героическими усилиями улучшалась техническая вооруженность Красной Армии. Пехота и другие рода войск пополнились автоматическим оружием; автоматы ППШ неотъемлемо вошли в ротные арсеналы. Заметную роль в дуэлях с танками начали играть бронебойные ружья Симонова, потеснившие подобные же, но однозарядные ружья Дегтярева. Истребители танков получили противотанковые мины и уже не прибегали к связкам ручных гранат: четыре рукоятки в одну сторону, за рукоятку пятой гранаты, снятой с предохранителя, берется метатель. Далеко не каждому пехотинцу под силу швырнуть связку на такое расстояние, чтобы самому гранатометчику при этом не угрожала взрывная волна или осколки.

Чаще слышалась, становилась все громогласней реактивная симфония наших гвардейских минометов.

От танкостроителей потребовалась предельная мобилизация духовных и физических ресурсов, чтобы заводы, эвакуированные на Урал — в Нижний Тагил, Челябинск, и заводы, сохранившие старые адреса, наладили выпуск "тридцатьчетверок".

В книге английского военного историка Дугласа Орджилла "Т-34. Русские танки" можно найти отзыв немецкого офицера, оставшегося в живых после боев в России:

" Нет ничего более ужасного, чем танковый бой против превосходящих сил. Численный перевес здесь ни при чем, мы к этому привыкли. Но когда у противника танки лучше, это — страшно. Ты даешь полный газ, но твой танк слишком медленно набирает скорость. Русские танки такие быстрые, на близком расстоянии они успевают взмахнуть на холм или проскочить болото быстрее, чем ты успеешь развернуть башню. И сквозь шум, вибрацию и грохот ты слышишь удар снаряда в броню. Когда они попадают в наши танки, по большей части раздается глубокий затяжной взрыв, а затем ревущий гул вспыхнувшего бензина, гул, слава богу, такой громкий, что мы не слышим воплей экипажа…"

Военачальники, прославившие себя в сражениях за Москву, показали высокое военное искусство и в наступательных операциях. В советском народе стали популярны имена командармов Рокоссовского, Говорова, Ефремова, Кузнецова, Голубева, Болдина, Захаркина, Голикова, Лелюшенко, Хоменко; имена командиров корпусов, дивизий и бригад Доватора, Белова, Панфилова, Белобородова, Полосухина, Катукова, Орлова, Лизюкова, Карамышева. Чанчибадзе, Мартиросяна, Чистякова и многие другие.

"Мне часто задают вопрос: "Где был Сталин во время битвы под Москвой? — читаем в воспоминаниях Г. К. Жукова. — Сталин был в Москве, организуя силы и средства для разгрома врага под Москвой. Надо отдать ему должное, он, опираясь на Государственный Комитет Обороны, членов Ставки и творческий коллектив руководящего состава наркоматов, проделал большую работу по организации стратегических резервов и материально-технических средств, необходимых для вооруженной борьбы. Своей жесткой требовательностью он добивался, можно сказать, почти невозможного. В период битвы под Москвой он был весьма внимателен к советам, но, к сожалению, иногда принимал решения, не отвечающие обстановке. Так было с выводом в резерв 1-й ударной армии, с развертыванием наступления всех фронтов…

16 и 17 января войска правого крыла фронта при содействии партизанских отрядов заняли Лотошино, Шаховскую и перерезали железную дорогу Москва — Ржев. Казалось бы, именно здесь следовало наращивать силы для развития успеха. Но получилось иначе.

19 января поступил приказ Верховного Главнокомандующего вывести из боя 1-ю ударную армию в резерв Ставки. Мы с В. Д. Соколовским обратились в Генштаб с просьбой оставить у нас 1-ю ударную армию. Ответ был один — таков приказ Верховного.

Звоню лично И. В. Сталину.

Объясняю, что вывод этой армии приведет к ослаблению ударной группировки.

В ответ слышу:

— Выводите без всяких разговоров. У вас войск много, посчитайте, сколько у вас армий.

Пробую возразить:

— Товарищ Верховный Главнокомандующий, фронт у нас очень широк, на всех направлениях идут ожесточенные бои, исключающие возможность перегруппировок. Прошу до завершения начатого наступления не выводить 1-ю ударную армию из состава правого крыла Западного фронта, не ослаблять на этом участке нажим на врага.

Вместо ответа И. В. Сталин бросил трубку. Переговоры с Б. М. Шапошниковым по этому поводу также ни к чему не привели.

— Голубчик, — сказал Б. М. Шапошников, — ничего не могу сделать, это личное решение Верховного".

"Были в деятельности Сталина того времени и просчеты, причем иногда серьезные. Тогда он был неоправданно самоуверен, самонадеян, переоценивал свои силы и знания в руководстве войной. Он мало опирался на Генеральный штаб, далеко недостаточно использовал знания и опыт его работников…" (А. М. Василевский).

А ведь 1-я ударная армия весьма успешно действовала северо-западнее Москвы, у противника там не было готовых оборонительных рубежей.

К сожалению, Западный фронт испытывал тогда нужду в вооружении, а еще острее — в боеприпасах. На некоторых батареях доходили до голодной нормы: 1–2 выстрела на орудие в сутки. Наступательные возможности фронта были истощены.

"Критически оценивая сейчас эти события 1942 года, считаю, что нами в то время была допущена ошибка в оценке обстановки в районе Вязьмы. Мы переоценили возможности своих войск и недооценили противника. "Орешек" там оказался более крепким, чем мы предполагали" (Г. К. Жуков).

Противнику удалось надолго стабилизировать линию фронта. Ржев освободили лишь 3 марта, а Вязьму — 12 марта 1943 года. Всего 226 километров отделяют Москву от Вязьмы. Но километры эти оказались мучительно длинными, и для того, чтобы их преодолеть, понадобилось без малого полтора года. Эта дорога длиной в полтора года потребовала немало жертв…

Темп продвижения на запад замедлился, поредевшие полки не пополнялись, орудия, минометы и пулеметы пребывали на голодном пайке. Противнику удалось укрепить оборону, его противодействие усилилось.

Тяжелая обстановка сложилась в бою западнее Можайска у деревни Иванихи. Комдив Полосухин приказал водителю "газика" подъехать поближе к передовым позициям, чтобы уточнить обстановку, организовать отпор. "Газик" остановился в редком березняке. Полосухин разгадал: немцы в густой соседней роще сосредоточили силы для встречного удара.

Не отрывая глаз от бинокля, Полосухин что-то скомандовал, но фраза оборвалась на полуслове — он безжизненно опустился на землю, припорошенную снегом. Пуля немецкого снайпера пробила нагрудный карман, удостоверение личности и попала в сердце…