Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Со стороны Черчилля предлагаемое соглашение было по­пыткой прежде всего прозондировать состояние советско-гер­манских отношений и, может быть, если не добиться поворота советского внешнеполитического курса, то по крайней мере укрепить позиции СССР в связи с возможными германскими предложениями, которые действительно очень скоро последо­вали во время ноябрьского визита Молотова в Берлин.

Поражает то, что, зная прагматизм Сталина, английское ру­ководство выдвигало неадекватные обязательства сторон. От Москвы хотели поворота во внешней политике, но взамен предлагали весьма отдаленные послевоенные консультации, к тому же с оговорками.

В кругах британского истеблишмента существовали раз­личные точки зрения о пути к возможному англо-советскому сближению. Стремление разорвать или хотя бы ослабить гер­мано-советские узы постоянно сталкивалось с традиционными антисоветскими и антирусскими настроениями. Эта противо­речивость проявилась и при подготовке британских предложе­ний в октябре 1940 г.

В британских архивах имеются документы, подтвер­ждающие предположение, что английские официальные лица имели какую-то информацию о новых попытках Германии привлечь СССР к своим геополитическим планам. 13 октября Криппс писал из Москвы в Лондон: "Германия, вероятно, сде­лает чрезвычайное предложение Советскому Союзу, и это об­стоятельство следует учитывать, делая британские предложе­ния о послевоенной позиции" 50. Из этого донесения Криппса, как и из других документов Foreign Office, видно, что в Лондо­не решили сделать акцент на послевоенном урегулировании, что давало британскому правительству возможность избежать каких-либо обещаний в настоящее время.

В этой связи значительный интерес представляет раздел о британской политике в отношении Прибалтики. В первона­чальном варианте некоторые чиновники Foreign Office исходи­ли из реального контроля СССР над Балтийскими странами и занятии части Польши и Румынии. Но признание советского суверенитета над названными территориями могло бы вызвать осложнения с правительствами США и Польши 51.

Варианты британских предложений на основе проекта, Ст. Криппса и замечаний Foreign Office были рассмотрены на заседании британского военного кабинета 15 октября. В ходе дискуссии секретарь по иностранным делам предложил по­слать копию намеченных предложений британскому послу в Вашингтоне с кратким пояснением. Надо иметь в виду, отмечал он, что США вряд ли пойдут слишком далеко до президентских выборов, которые должны были состояться в начале ноября. "Мы должны найти компромисс между нынешней ситуацией и послевоенной позицией, когда мы имели в виду признание de jure русской агрессии в Восточной Европе". Но, по мнению Foreign Office, в настоящей ситуации можно говорить лишь о признании de facto (во всяком случае до конца войны) 52.

В таком виде кабинет согласился послать инструкции Крип­псу. В ходе заседания премьер-министр У. Черчилль сказал: "Мы уже признаем de facto советский контроль над Балтийски­ми странами и частями Польши и Румынии, и я не вижу необ­ходимости сообщать им снова, что мы будем продолжать это делать" 53. Далее премьер напомнил об идее Криппса временно предложить формулу "de facto sovereignty", распространяя ее и на бывшее Польское государство. По его мнению она должна быть предложена Криппсом лишь как база для консультации после войны. Черчилль выражал опасение, что если в дальней­шем изменить данную формулу, русские сочтут это отходом от прежней позиции. Кроме того, он сообщил, что Сикорский (глава Польского правительства в Лондоне) призывал быть дос­таточно осторожным в инструкциях Криппсу, в том числе и в употреблении слов о признании de facto 54.

Дискуссии на эту тему продолжались в британских полити­ческих кругах и в дальнейшем. Так, 30 октября в Foreign Office снова вернулись к проблеме двух формул — "de facto конт­роль" над Балтийскими странами и частями Польши и Румынии и "de facto sovereignty" на оккупированных территориях, вклю­чая бывшее Польское государство. В итоге Криппсу посоветова­ли в переговорах с Вышинским избегать осложнений, особенно в употреблении слов "бывшее Польское государство" 55.

Этот небольшой эпизод показывает, как сильно влияло на британские политические крути предубеждение в отношении Советского Союза. В ситуации, когда над Англией нависла столь сильная опасность, английское правительство не хотело идти на какие-либо обязывающие заявления, оправдывающие советские действия в отношении Польши и Прибалтики.

Совершенно очевидно, что столь обтекаемые формулы не могли удовлетворить Сталина и служили для него дополнитель­ным аргументом против какого бы то ни было поворота во внешней политике в сторону сближения с Великобританией.

Заинтересованность обеих стран друг в друге была не так велика, чтобы они искали компромисс по этим вопросам, как это было в 1942 г., или готовы были отложить их решение на бу­дущее. Лондон затрагивал вопрос о Прибалтике, Бессарабии и т.п., но свел британские обязательства к признанию de facto власти в них Советского Союза.

Однако для Москвы признание de facto на практике уже су­ществовало, Англия ничего сделать для изменения ситуации не могла. Но неопределенность оставалась, поскольку в заявлении Лондона не было серьезного предложения о возможности хотя бы обсуждения этого вопроса даже при послевоенном урегули­ровании. В конце были практически мало что значащие обяза­тельства гарантировать нейтралитет Турции и Ирана, посколь­ку с этими странами у СССР уже были некоторые соглашения. Таким образом, пакет британских обязательств был весьма невелик, и вообще весь этот раздел был составлен весьма обте­каемо и порой двусмысленно.

Послание из Лондона снова поставило перед руководителя­ми в Кремле проблему внешнеполитического выбора. Мы уже отмечали, что Сталин и его окружение ощущали нарастающие с каждым днем трудности в советско-германских отношениях. Эйфория годичной давности уходила в прошлое. Франция бы­ла разгромлена. Значительная часть Европы находилась под властью Германии. Гитлер усиливал давление на Балканские страны, в результате чего Румыния и Болгария все более тесно входили в сферу немецкого влияния. В аналогичном положе­нии находилась и Венгрия. Англия отбила первые попытки вторжения со стороны Германии, но ее судьба была еще неяс­ной. Правда, появился новый фактор в лице США (о чем Ста­лин, как мы помним, говорил на встрече со Ст. Криппсом еще в июле 1940 г.), но до активного подключения США к европей­ским делам было еще далеко.

До этого времени советское руководство сохраняло значи­тельную дистанцию от британских властей. В Москве предпо­читали поддерживать умеренные контакты по дипломатиче­ским каналам, не идя на какое-то качественное улучшение от­ношений. К тому же в Лондоне заняли крайне враждебную по­зицию к СССР во время советско-финской войны.