Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Конечно, в Москве понимали, что с приходом У. Черчилля, а затем и А. Идена к руководству британской политикой ее на­правленность могла измениться. Несомненно, существовал и фактор большей заинтересованности Великобритании в отно­шениях с Советским Союзом после разгрома Франции. Черчилль своим посланием явно рассчитывал ослабить совет­ско-германские узы и по крайней мере еще больше нейтрали­зовать СССР.

Но британские предложения не могли встретить отклика в Москве. Сделав выбор в августе 1939 г., Сталин осенью 1940 г. не мог пойти на другие решения. Он понимал, что о любом, са­мом конфиденциальном и секретном соглашении с Англией станет известно в Берлине. Это может привести к серьезным трудностям или даже к разрыву германо-советского сотрудни­чества. К тому же Черчилль взамен на такой опасный поворот фактически ничего не предлагал. Если можно было предполо­жить худшее — советско-германский конфликт, то помощь из Лондона представлялась в Москве минимальной и символиче­ской.

Таким образом, английские предложения оказались непри­емлемы. Видимо Сталин мог, опираясь на британскую готов­ность к сотрудничеству, занять более жесткую позицию в отно­шении Германии, особенно с учетом того, что в тот момент, осенью 1940 года, Германия была еще явно не готова к войне с Советским Союзом. Но он не решился на это.

Сталин не был особенно настроен и на серьезное улучше­ние отношений с Англией по другим вопросам с учетом британ­ской инициативы. Можно было бы пойти на расширение торго­вли и активизировать контакты (не подписывая никакого дого­вора). Такая тактика пришлась бы не по нраву в Берлине, но Гитлер не имел бы конкретных аргументов для недовольства. Подобной модификацией контактов с Англией советское руко­водство имело бы возможность усилить давление на Берлин, особенно в отношении германской активности на Балканах. Но время было упущено. Если бы это было сделано нескольки­ми месяцами раньше, шансов на соглашение, конечно, было бы больше.

Но теперь уже английское руководство отвергало идею торгового соглашения и не предлагало Советскому Союзу что- либо существенное. Оно цеплялось за мелкие, раздражающие СССР вопросы, не желая идти навстречу его интересам и тре­бованиям. Создавалось впечатление, что Черчилль словно соз­нательно обращался к Сталину с предложениями, которые не могли его заинтересовать.

В итоге Сталин принял предложение Гитлера и отправил Молотова в Берлин. Видимо, здесь имели какие-то косвенные данные о маневрах Черчилля в отношении Москвы, именно по­этому решили срочно пригласить Молотова и предложить Сталину новый, явно малоприемлемый раздел сфер влияния (на этот раз с подключением Италии и Японии).

Как известно, советское руководство не пошло на принятие и германских предложений. Но одну из главных задач Гитлер решил. Настояв на визите Молотова, он разрушил основу для англо-советского сближения. Его тактика была понятной.

Визит Молотова, состоявшийся буквально через две недели после получения британских предложений, означал, что Моск­ва закрывала двери для каких-либо маневров. Советские лиде­ры предпочли следовать линии на ограничение контактов с Великобританией, оставаясь один на один с растущей агрессив­ностью нацистской Германии на юго-востоке и севере Европы.

Стремясь сглаживать противоречия с Германией, совет­ское руководство даже не решилось довести до сведения Чер­чилля содержание бесед в Берлине и, главное, сообщить ему (по разным каналам) об отказе включить в сферу своих интере­сов территории на Ближнем и Среднем Востоке, находившиеся в орбите традиционного британского влияния. Но, подчеркнем это снова, британское правительство не предлагало СССР ни­чего конструктивного, что могло бы подвигнуть Москву на сме­ну внешнеполитического курса. Английская инициатива не сказалась на отношении Москвы к Германии. Как мы знаем, советские лидеры, отвергнув немецкие предложения, сделан­ные Молотову в Берлине, в то же время не были готовы к пере­оценке ситуации и к какой-то модификации своей политики.

В критический период, когда в Берлине принималось реше­ние начать подготовку к скорому нападению на СССР, Сталин и его соратники как бы снова поставили себя в зависимое от Германии положение. Они лишь пытались в конкретных воп­росах смягчить трения с Германией, хотя события явно двига­лись в сторону военного столкновения с Германией.

* * *

Как и следовало ожидать, в Лондоне встретили известие о визите Молотова в Берлин с раздражением и беспокойством. Ст. Криппс в беседе с А. Вышинским и представители британ­ского МИД в Лондоне во время встреч с Майским фактически в одних и тех же выражениях заявили, что поездка Молотова в Берлин, видимо, означает, что советское правительство откло­нило предложение английского правительства от 22 октября 1940 г. 56Криппс прямо сказал, что считает бесполезным прила­гать какие бы то ни было новые усилия к улучшению отноше­ний между СССР и Англией 57.

И Вышинский, и Майский повторяли свои аргументы, воз­лагающие на Англию ответственность за ухудшение англо-со­ветских отношений. Возвращаясь к предложениям английско­го правительства от 22 октября, Вышинский выразил Криппсу свое недоумение, поскольку оно само находится в осаде. Он от­верг предложение о признании в будущем де факто советской власти в Прибалтийских странах, заявив, что отсутствие в них английских дипломатов уже сейчас означает признание де фа­кто 58.

Советские представители напомнили, что английское пра­вительство отказывается решить вопрос о возвращении при­балтийских пароходов, задержанных британскими властями, заморозило возвращение СССР золота стран Прибалтики.

Желая приглушить негативную реакцию во многих стра­нах, включая и Англию, на поездку в Берлин, Молотов разослал 17 ноября циркуляр советским послам, в котором разъяснял, что во время переговоров в Берлине не обсуждались и не реша­лись вопросы о присоединении СССР к тройственному пакту. Он также подчеркнул, что СССР решительно возражал против попыток Германии "прибрать к рукам" Турцию 59.

Галифакс не удовольствовался объяснениями Майского и Вышинского и организовал в Лондоне утечку информации о британских предложениях от 22 октября. При этом он пытался обвинить советское посольство в разглашении содержания британских предложений 60.

После обмена раздраженными посланиями отношения еще более ухудшились. Небольшое их оживление произошло после отставки Галифакса и назначения британским министром ино­странных дел А. Идена, давнего сторонника улучшения совет­ско-британских отношений.

27 декабря Идеи пригласил Майского и заявил, что между обеими странами нет никаких органических противоречий в сфере внешней политики. При этом он ссылался на московское коммюнике 1935 г., подписанное во время его визита в СССР 61. Иден говорил так, будто не было столь острых разногласий в последние месяцы и раздражения Лондона визитом Молотова в Берлин. Майский повторил советскую оценку событий и от­метил нежелание английского правительства улучшать двусто­ронние отношения.