Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Перед началом Второй мировой войны, летом 1939 г., после очередного вооруженного столкновения между СССР и Япони­ей было подписано перемирие, что дало возможность советскому руководству сконцентрировать внимание на своих западных границах. Возникшая после подписания советско-германского пакта ситуация, поставившая в центр европейские дела, требо­вала максимальной осторожности в отношениях с Японией. Как Германия больше всего боялась войны на два фронта, так и СССР стремился избегать напряженности, а тем более конфли­ктов одновременно на Западе и на Востоке.

Ситуация значительно изменилась после подписания трой­ственного пакта между Германией, Италией и Японией и более активного подключения Японии к решению общих междуна­родных проблем. В этом процессе Япония нуждалась не только в сотрудничестве со своими новыми партнерами по тройствен­ному пакту, но и в урегулировании отношений с Советским Союзом. В то же время и для Германии она становилась важ­ным фактором в борьбе с англо-американским блоком, особен­но за влияние в Азии и на Дальнем Востоке.

В мировой историографии по сей день продолжаются дис­куссии о советско-японских отношениях в 1940—1941 гг. и о подписании в апреле 1941 г. договора о нейтралитете 1. Для некоторых исследователей этот пакт был свидетельством наме­рения СССР дистанцироваться от Германии, отношения с кото­рой становились все более напряженными.

Весной 1941 г. к Сталину стекалась информация об актив­ной подготовке Германии к нападению на СССР. Авторы ряда исследований полагают, что советские лидеры с целью обезо­пасить свои восточные границы добивались подписания дого­вора с одним из членов тройственного пакта, чтобы тем самым снизить возможности враждебных действий нацистского руко­водства в отношении к Советскому Союзу. В этих трудах за­ключение договора с Японией ставится в один ряд с усилиями СССР хоть в какой-то мере ограничить немецкое продвижение на Балканы и в район Юго-Восточной Европы.

Но в своей сравнительно недавно изданной книге профессор Г. Городецкий выдвинул противоположную гипотезу. Он полага­ет, что, подписывая договор с Японией, Советский Союз стре­мился с ее помощью укрепить сотрудничество с Германией, а может быть, и убедить Гитлера подключить СССР к тройствен­ному пакту. Однако Молотов во время визита в Берлин в ноябре 1940 г. получил отказ. Такая трактовка вписывалась в общую концепцию автора о "великом самообмане Сталина" и его вере в то, что отношения между СССР и Германией можно было не только продолжать, но и наполнить новым содержанием 2.

Не имея реальных документов советского политического руководства, из которых можно было бы узнать и понять его намерения и настроения, нам трудно дать ответ на многие воп­росы, связанные с той сложной международной ситуацией, ко­торая была в мире в начале 1941 г., и которые пролили бы свет на планы и аргументы Сталина и его окружения и их представ­ления о развитии мировых и европейских событий и в тот период и в перспективе. Мы постараемся высказать свои пред­положения и кратко проанализируем состояние отношений между СССР и Японией в 1940— 1941 гг. накануне и в ходе под­писания советско-японского договора о нейтралитете.

В рассматриваемое время в центре советско-японских кон­тактов было несколько вопросов, касающихся как двусторон­них связей, так и международных проблем в целом, но, разуме­ется, решение большинства из них находилось в непосредст­венной взаимосвязи с отношениями все в том же треугольнике: Германия — Советский Союз — англо-американская коали­ция, и в данном случае к ним прибавлялась Япония. Собствен­но в течение 1940 — начала 1941 г. советские и японские пред­ставители обсуждали вопросы о рыболовной конвенции между двумя странами, о торговых отношениях, о проблемах северно­го Сахалина и Курильских островов и уже упомянутый вопрос о возможности подписания двустороннего договора о ненапа­дении или о нейтралитете.

Сначала обратимся к некоторым эпизодам этих контактов и переговоров. Уже 21 января 1940 г. в беседе заместителя нарко­ма по иностранным делам С.А. Лозовского с тогдашним послом Японии в Москве С. Того речь шла о "создании благоприятных предпосылок для переговоров о заключении торгового согла­шения между двумя странами" 3. На следующей встрече 19 мар­та стороны обменивались взаимными претензиями о наруше­ниях воздушной границы, о задержках с проведением перего­воров о рыболовной конвенции и т.п. 4

В мае и начале июня Молотов встречается с послом Того и снова участники пришли к выводу, что после разрешения погра­ничного вопроса будут созданы условия для урегулирования всех вопросов между Японией и Советским Союзом. При этом Того так расставил их очередность: пограничные проблемы, ры­боловный вопрос, возобновление торговых переговоров 5. Далее следовали долгие препирательства о демаркации границы, о не­больших территориях в Монголии или в Манчжоу-Го.

Но 2 июля во время беседы Того говорил об общих вопросах взаимоотношений и внес предложение подписать соглашение о нейтралитете и даже представил небольшой проект (всего три статьи). Разъясняя ситуацию, Того упоминал о войне Япо­нии с Китаем и о желании японцев запретить провоз оружия для чунцинского правительства в Китае и т.д. И Молотов и японский посол пространно обсуждали различные проблемы, но советский нарком не дал ясного ответа на японское предло­жение о нейтралитете. Того настаивал на ответе по поводу со­ветской помощи Китаю и сослался на то, что во время решения вопроса о Бессарабии Япония послала в Москву специальное позитивное послание 6, т.е. то, что сейчас Япония просит от СССР в отношении Китая.

В дальнейшем в течение нескольких месяцев вопрос о сог­лашении фактически не обсуждался, и только 1 ноября Молотов принял в Москве нового японского посла Татекаву, который сообщил, что после того, как к власти в Японии пришло прави­тельство Коноя, ее внешняя политика в корне изменилась. Это нашло свое выражение в заключении Японией военного союза с Германией и Италией. В связи с этим японское правительство предлагает Москве подписать уже не договор о нейтралитете, а пакт о ненападении, во многом аналогичный советско-герман­скому пакту.

Судя по беседе, Молотов не был готов к подробному обсуж­дению, поэтому только заметил, что заключение предлагаемого пакта дает ряд выгод для Японии, развязывая ей руки на юге, но создает затруднения для СССР в его отношениях с США и Ки­таем. Поэтому следует обсудить и то возмещение, которое СССР получил бы в порядке компенсации 7.

Японское правительство явно втягивало Советский Союз в дискуссию по обоим вопросам. Эта встреча проходила накану­не визита Молотова в Берлин, где советское руководство наме­ревалось поставить перед Гитлером и Риббентропом вопрос о новом разграничении интересов, в том числе и в связи с созда­нием тройственного пакта. Не совсем ясно, была ли инициати­ва японских властей их собственной или это был совместный германо-японский зондаж накануне берлинских переговоров. Но в любом случае Молотов не хотел раскрывать карт, и обсу­ждение вопроса пока не получило продолжения.